"Адольфо Биой Касарес. План побега [H]" - читать интересную книгу авторавкусы человечества совпадали с моими, оперные певцы давно бы замолкли. Я
говорю это не из высокомерия, а, напротив, смиренно признавая собственную ограниченность. Мои глаза пробежали программу. Давали "Осуждение Фауста, легенда в четырех частях Гектора Берлиоза". Внутренний голос не обманывал: речь шла об опере, а значит, надо держаться подальше. Как тот герой Эстанислао дель Кампо, если помните. Однако "Осуждение Фауста" не было оперой. Я понял это из слов одной сеньоры интеллектуального вида, с растрепанными волосами, ободрявшей возле билетной кассы какого-то человека - наверное, моего собрата по несчастью: - Тебе нечего опасаться. Здесь нет, как в опере, ни действия, ни той искусственности, которой ты не принимаешь. Оратория на музыку Берлиоза - чего же лучше? Невзирая на сказанное выше, я не считаю себя imbecille musicaleii. Более того: не чуждый снобизма, я люблю подчеркнуть свою слабость к музыке. Снобизм нечувствительно указывает нам путь к вершинам культуры. - Гм, - быстро сообразил я, - Берлиоз. Разумеется, изысканно. Разумеется, незабываемо. Подходит, чтобы достойно завершить пребывание в этом городе. А также шанс пополнить культурный багаж. Я знал, что еще немного - и случится непоправимое, но не сделал ни шага к спасению. Вы скажете: Мефистофель из оратории - или кто-то на его месте - уже расставил свои сети. Все же я попытался защищаться: - Поразмыслим обстоятельно, - сказал я себе с притворной невозмутимостью. - Ну-ка, в котором часу начало? Nulla da еда - дело святое. Несомненно, Мефистофель или его адвокат занялись мной всерьез, потому что я немедленно заспорил с самим собой: - Если я хочу, чтобы эта ночь была непохожа на другие, почему бы не поужинать после театра, следуя традициям великих повес прошлого? И вот я стою в очереди у кассы; наконец билет куплен. Не понимаю, что заставило меня в тот момент уподобиться дрессированной обезьяне. Впрочем, чаще всего мы ведем себя именно как дрессированные животные. Усевшись в кресло, я с пугающей ясностью оценил всю глубину допущенной ошибки. Бог знает, сколько часов проведу я, как привязанный, в этой ложе. Что удерживало меня на месте? Отчасти цена билета (порядочная, хотя и не астрономическая). Еще мне не хватало смелости подойти к билетеру и потребовать возврата денег. Я не мог, бравируя, на глазах у изумленной публики встать и с видом громадного облегчения направиться к выходу. Уйти сразу после начала - не безумие ли это? Те из читателей, которые часто бывали вдали от дома, должно быть, открыли - как и я, - что одиночество, с его бесконечными внутренними монологами и вереницей мелких решений (сейчас сделаю то, потом это...), опасным образом граничит с сумасшествием. Мое кресло располагалось в середине ряда, так что, уходя, я потревожил бы немало народу. Место слева от меня пустовало, и я собрался было проследовать в этом направлении, как заметил, что с другого конца ряда приближается сеньора в белом. Сеньора уселась рядом со мной. "Жребий брошен, - мелькнула мысль. - Я остаюсь". Затем я начал размышлять, по какой причине мое сознание причислило |
|
|