"Сергей Карпущенко. Беглецы " - читать интересную книгу автора

- Понимаю, - кивнул Иван.
- Ну а раз понимаешь, так беги тотчас в избу к артельщикам с сим
листом. Пускай мушкеты заряжают да меня дожидаются. А еще скажи, пускай
тряпья какого чистого лоскутьями нарвут, чтоб было чем раны перевязывать.
Ну, ступай! Токмо дерзким дарует Господь победу!
Беньевский трижды поцеловал ошеломленного, взволнованного Ивана и вышел
из сеней на улицу.
Шведа Августа Винблана он застал еще в постели. Ни слова ему не сказал,
а только распахнул куклянку и показал оружие. Швед с изумлением посмотрел на
пистолеты, все сразу понял и одеваться стал. Вынул из-под тюфяка свои
огромного размера пистолеты и тщательно их зарядил. Вышли из дома, не сказав
ни слова Мейдеру, притворявшемуся спящим, и пошли к Иосифу Батурину, потом к
Панову, а затем к Степанову. Некоторые сомневались в правильно определенном
времени для выступления, но Беньевский тут же доставал рескрипт, давал его
читать, и возражения не возобновлялись. Всей компанией с пистолетами под
шубами пришли к Хрущову, спавшему еще. Увидев в избе людей, шельмованный
гвардейский капитан спросонья испугался, а закурив, водки попросил. Винблан
плеснул ему в стакан из захваченного из дому штофа. Пока Хрущов, взбодренный
водкой, одевался, все обсуждали (довольно неспокойно, с сердцем), с чего
начать - то ли Нилову руки идти вязать, то ли захватывать цейхгауз с
огнестрельными припасами. Но кто-то предложил, что надо бы прежде
выступления к Семке Гурьеву зайти.
Винблану и Беньевскому отворила камчадалка Катя, кланялась, звала в
избу. Гурьев не спал, а за столом сидел, за книгами. Голову поднял, снял
очки, спросил:
- Зачем пожаловали?
Беньевский молча протянул ему рескрипт. Гурьев снова нацепил очки,
читал с улыбкой, сказал:
- Ну, ежели сыщутся такие, кто поверит лживому твоему радению о русских
гражданах, то пускай себе гибнут - не жаль мне тех, кто глупостью в жизни
ведом бывает. В тебе же я ни ревнителя цесаревичева дела не признаю, ни
камчатского воеводу.
- Не признаешь? - спросил Беньевский, складывая лист.
- Нет, не признаю!
- Тогда пеняйте на себя.
Не снимая шуб, яро и тяжко били они Семена Гурьева. Швед охаживал
бывшего ингерманландца за измену, а новый камчатский воевода - за
непокорность воле цесаревича и собственной воле своей. Оставили Гурьева
стонущим на полу, поручив заботам стенающей по-волчьи, родившей недавно
мертвого ребенка камчадалке Кате.
После расправы с Гурьевым пошли они к артельщикам, где мужики, уже
готовые, с оружием, приветствовали Беньевского радостными криками как нового
правителя Камчатки и своего избавителя. Беньевский поднятием руки ликование
унял и велел Игнату всех своих людей расчесть на две команды, сам осмотрел,
чем вооружен был каждый, и выбрал половину, где оружия огневого поболе
оказалось. С сей командой, заявил, пойдет он арестовывать прежнего
правителя, капитана Нилова. Ему возразил пожилой Батурин, считавший себя
хорошим тактиком военным:
- Господин Беньевский, что за неурочный час для акции серьезной мы
выбрали? Ночью надо бы, да потихоньку...