"Владимир Карпов. Двое в песках " - читать интересную книгу автора

солнца защищаться больше нечем. А впереди, насколько хватало глаз, все
выглядывали и выглядывали одна за другой песчаные волны.
Огненные барханы
Солнце с утра впилось в изможденных людей. Они высохли окончательно и
были теперь похожи на мумии. Кожа стала коричневной и тонкой, как папиросная
бумага. Казалось, она порвется при первом же неосторожном движении.
Панаев уже не чувствовал жажды, тело перестало выделять испарину, кровь
сгустилась до предела, в организме выключились все процессы, связанные с
потреблением влаги. Подступали три смерти: от жажды, от истощения, от
солнечной радиации. Говорить они уже не могли, только изредка обменивались
отдельными словами.
Последней вспышкой угасающего сознания Панаев сообразил: "Нужно лечь на
северном склоне бархана, там должно быть немного прохладней".
Он сполз на северный скат. Понял или нет Яновский, но он последовал за
ним.
Когда Василий пришел в себя, он увидел против себя ящерицу. Она
смотрела на него немигающими глазами, а шейка ее нервно пульсировала. Они
долго смотрели так друг на друга. Наконец Василий дунул в остренькую
мордочку ящерицы, и она, метнувшись в сторону, зарылась в песок. "А в песке
должно быть прохладнее", - подумал Панаев и стал разгребать сыпучую массу.
Песок действительно, чем глубже, тем становился прохладнее. Он казался даже
чуточку влажным. Василий заработал быстрее. Скоро он выскреб длинную лунку.
Разделся догола. Лег в эту ямку и укрылся обмундированием сверху от солнца.
Измученное тело радостно прильнуло к прохладному песку. Василий почувствовал
некоторое облегчение. Яновский делал то же, что и Панаев. Он слепо повторял
за ним все.
Однако мало-помалу песок стал нагреваться от соприкосновения с горячим
воздухом и разогретым телом. Тогда Василий, лежа на боку, стал готовить
рядом новое место. Расчистив лунку, он перевалился туда и не торопясь
углублял лунку на прежнем месте, отрывал новый слой еще более прохладного
песка.
Теперь он хорошо понимал, почему выживают в пустыне черепахи и ящерицы.
В глубине бархана, там, где устраиваются пресмыкающиеся, совсем прохладно!
Игорь тоже немного отошел от этих песочных ванн. Он лежал рядом, только
голова торчала из песка. В нем ничего не осталось от того парня, который
когда-то назывался Игорем Яновским. Его сейчас не узнала бы даже мать.
Коричневая дубленая кожа обтянула кости лица, оно ссохлось и было похоже на
страшную маску из шершавого папье-маше. Глаза запали и приобрели стеклянный
блеск, они почти не закрывались. Посиневший рот с шелушащимися губами был
раскрыт, и в нем виднелся белый, распухший, шершавый, как наждак, язык.
Рассматривая лицо товарища, Василий вдруг увидел, что Игорь заулыбался.
Он улыбался все шире и шире и даже начал икать от смеха.
"С ума сходит", - подумал Панаев и спросил едва слышно:
- Чего смеешься?
Гримаса смеха сошла с лица Игоря. Она появлялась еще несколько раз,
прежде чем он ответил:
- Не смеюсь. Плачу.
Панаеву стало жутко от этой гримасы. Оказывается, плачущий от
смеющегося отличается только слезами! А у Игоря для слез не было влаги...
Прохлада, которая накапливалась в песке за ночь, постепенно уходила в