"Владимир Васильевич Карпов. Взять живым! (про войну)" - читать интересную книгу автора

защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности
шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма государственный
Комитет Обороны постановил:
1. Ввести с 20 октября 1941 г. в г. Москве и прилегающих к городу районах
осадное положение.
2. Воспретить всякое уличное движение как отдельных лиц, так и транспортов
с 12 часов ночи до 5 часов утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих
специальные пропуска от коменданта г. Москвы, причем в случае объявления
воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить
согласно правилам, утвержденным московской противовоздушной обороной и
опубликованным в печати.
3. Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить
на коменданта г. Москвы генерал-майора т. Синилова, для чего в
распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД,
милицию и добровольческие рабочие отряды.
4. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей
суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага,
призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.
Государственный Комитет Обороны призывает всех трудящихся столицы
соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей
Москву, всяческое содействие.
Председатель Государственного комитета Обороны И.Сталин
Москва, Кремль, 19 октября 1941 г".

* * *

Весь день Василий был на морозе - с утра тактика, после обеда занятия в
холодном, как склеп, бетонированном тире. Учили стрелять красноармейцев,
которые впервые держали винтовку в руках. Тяжелые выстрелы в бетонном
узком тире так набили барабанные перепонки, что в голове гудело. После
ужина в теплой казарме Василия охватила приятная истома, он прилег
отдохнуть и быстро заснул под мерный гул голосов.
Куржаков ходил между кроватями, ругал медлительных разомлевших в тепле
красноармейцев:
- Оружие отпотело, протрите. Раскисли! На фронт завтра, забыли?
Он остановился у койки, на которой, сдвинув ноги в сапогах в проход, лежал
одетый Ромашкин. Хотел поднять его - улегся, мол, раньше подчиненных, даже
не привел оружие в порядок, но посмотрел на румяное чистое лицо сладко
спавшего лейтенанта, и что-то жалостливое шевельнулось в груди. Куржаков
тут же подавил в себе эту, как он считал, "бабью" слабость, но все же не
разбудил Василия, пошел дальше, с яростью отчитывал бойцов:
- Оружие протирайте, вояки, завтра не в бирюльки играть, в бой пойдете!
Красноармейцы брали влажные, будто покрытые туманом, винтовки, протирали
их, а влага вновь и вновь выступала на вороненых стволах и казенниках.
- Смотри, железо и то промерзло, притомилось, а мы ничего, еще и железу
помогаем, - бодрясь, сказал молодой боец Оплеткин.
- Не тараторь, лейтенанта разбудишь, - остановил его сосед, кивнув на
Ромашкина.
- Сморило командира, видать, городской, не привычный в поле на морозе, -
шепнул Оплеткин.