"Владимир Васильевич Карпов. Взять живым! (про войну)" - читать интересную книгу автора

немец вот он, под Москвой... На войне злость нужна, а не ваша шагистика.
Надо, чтобы все наконец обозлились, тогда фашистов погоним. А у вас на
румяных рожах благодушие. Война для вас - подвиги, ордена. - Куржаков
сбавил голос, выругал их и вообще всех и закончил, глядя в сторону: -
Убьют вас, таких надраенных, а немцев опять мне гнать придется.
- А тебя что, убить не могут?
- Меня? Нет.
- А это? - Карапетян показал на заштопанную дырку на гимнастерке.
- Это бывает - ранение. Зацепить всегда может, особенно в атаке. А убить
не дамся.
- Чудной ты. Чокнутый, - покачав головой, сказал Карапетян.
- Ну ладно, поговорили, - отрезал Куржаков. Ромашкину показалось, что
Григорий объяснял это для него.
В части, куда прибыла команда, шла торопливая формировка. По казармам,
коридорам, складам, каптеркам бегали сержанты и красноармейцы, все были
одеты в новое обмундирование.
Тут и там строились роты. Командиры выкликали по спискам бойцов, старшины
выдавали снаряжение. Полк заканчивал спешное формирование и должен был
вот-вот выступить на фронт. Ходили слухи, что немцы снова где-то
прорвались. Василий прислушивался и, казалось, улавливал глухой гул
канонады. Но этот гул оказывался то грохочущим в узкой улице трамваем, то
одиноким транспортным самолетом, который пролетел на небольшой высоте.
Молодых командиров без проволочки распределили по ротам. Ромашкин попал во
вторую стрелковую. И надо же такому случить - командиром ее назначили
Куржакова. Он, фронтовик, сразу получил роту. Василий хотел пойти в штаб,
все объяснить и попроситься в другой батальон, но не успел: объявили общее
построение.
Ромашкин знакомился с бойцами своего взвода. Сначала все двадцать два
показались одинаковыми, потом стал различать - одни молодые, другие
старше, двое совсем в годах - лет за сорок, такие же, как отец. "Посмотрел
бы папа, какими людьми я командую! Надо спросить в штабе, может быть,
знают, где расположена его полевая почта".
Строевой смотр был не таким, как ожидал Ромашкин. Оркестр почти не играл.
Озабоченные, усталые командиры осматривали оружие, обувь, одежду,
заглядывали в вещевые мешки. Только под конец роты прошли мимо полкового
начальства нестройными, расползающимися рядами. На этом смотр и закончился.
Вечером Василий вышел за ограду, огляделся. Не верилось, что облупленные
кирпичные и старые деревянные дома, узкие с грязным снегом улочки - это
Москва. Совсем не такой представлялась ему столица. Он, конечно, понимал -
здесь окраина; хотелось хотя бы ненадолго выбраться в центр, посмотреть на
знакомый по открыткам Кремль, Мавзолей, проехаться в метро. Но было
приказано никуда не отлучаться, да днем и минуты свободной не было. Ну, а
ночью такая вылазка была исключена, во всех казармах и на проходной висел
отпечатанный в типографии приказ:
"Постановление Государственного Комитета Обороны.
Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100 - 120
километров западнее Москвы, поручена командующему Западным фронтом
генералу армии т. Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы
генерал-лейтенанта т.Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах.
В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск,