"Алехо Карпентьер. Концерт барокко " - читать интересную книгу автора

надменно подняв острый нос.
- Благодарю! Что касается меня...
- А кроме того, мне надоели избитые сюжеты. Сколько Орфеев, сколько
Аполлонов, сколько Ифигений, Дидон и Галатей! Пора искать новые сюжеты,
незнакомую среду, быть может, другие страны... Польшу, Шотландию, Армению,
Татарию... Другие персонажи: Джиневру, Кунегунду, Гризельду, Тамерлана или
албанца Скандербега, немало бед причинившего проклятым оттоманам. Повеяло
новым духом. Скоро публике наскучат влюбленные пастушки, верные нимфы,
поучающие уму-разуму козопасы, распутные боги, лавровые венки, траченные
молью пеплумы и заношенные мантии.
- А почему бы вам не написать оперу про моего прадеда Сальвадора
Голомона? - спросил Филомено. - Вот был бы новый сюжет. Да еще декорации с
морем и пальмами.
Саксонец и венецианец так дружно расхохотались, что Монтесума вступился
за своего слугу:
- Не вижу тут ничего смешного: Сальвадор Голомон защищал от гугенотов
свою веру так же, как Скандербег защищал свою. Если наш земляк вам кажется
варваром, то уж не меньший варвар ваш славянин из тех вон мест. - И он
указал туда, где, по его представлениям, не очень точным после выпитого за
ночь вина, должно было находиться Адриатическое море.
- Но... где это видано, чтобы главным героем оперы был негр? - сказал
саксонец. - Негры хороши для маскарада и интермедий.
- Кроме того, опера без любви - это не опера, - сказал Антонио. - Но
любовь негра и негритянки - просто потеха, а любовь негра и белой
невозможна, по крайней мере в театре...
- Постойте... Постойте... - сказал Филомено, все повышая тон под
воздействием романьольского вина. - Мне рассказывали, что в Англии имеет
большой успех драма об одном мавре, заслуженном генерале, который влюбился в
дочь венецианского сенатора. Какой-то соперник, завидуя их счастью, даже
назвал его черным козлом, взобравшимся на белую овечку, - к слову сказать,
от этого получаются премилые пятнистые козлята!
- Не говорите мне об английском театре! - воскликнул Антонио. -
Английский посол...
- Большой мой друг, - вставил саксонец.
- Английский посол рассказывал мне о пьесах, которые идут в Лондоне,
это ужас что такое. Ни в ярмарочных балаганах, ни в волшебном фонаре, ни в
представлениях слепцов не увидишь ничего подобного...

И под бледными лучами зари, чуть осветившей кладбище, пошла речь о
страшных преступлениях, о призраках убитых детей; герцог Корнуэльский
выколол кому-то глаза на виду у публики, а потом растоптал их, словно
отплясывающий фанданго испанец; дочь римского полководца изнасиловали,
вырвали у нее язык и отрубили руки, а в конце пьесы был устроен пир, где
оскорбленный отец, оставшийся без руки, после того как его ударил топором
любовник жены, переодевается поваром и подает готской королеве пирог,
начиненный мясом двух ее сыновей, из которых выпустили кровь, как из поросят
накануне сельской свадьбы...
- Мерзость какая! - воскликнул саксонец.
- А хуже всего то, что в пирог попали и глаза, и языки, и носы, - так
рекомендуют наставления по разделке наиболее ценной охотничьей добычи...