"Евгений Петрович Карнович. Придворное кружево (Царевна Софья Алексеевна, Придворное кружево: романы) " - читать интересную книгу автора

не мог видеть ранее достижения пятнадцати лет.
Вот как современник этого нелюдимого быта, Котошихин*, очертил его:
"Царевны имели свои особые покои разные, и живуще яко пустынницы, мало
зряху людей и их люди, но всегда в молитве и в посте пребываху и лица свои
слезами омываху, понеже имеяй удовольства царственные, не имеяй бо себе
удовольства такого, как от Бога вдано человеком". Это мнение бытописателя
объясняется тем, что "государства своего за князей али за бояр замуж
выдавати царевен не повелось, потому что и князи и бояре есть их холопи и
в челобитье своем пишутся холопьями, и то поставило бы в вечной позор,
ежели за раба выдать госпожу; а иных государств за королевичей и князей не
повелось для того, что не одной веры и веры своей отменяти не учинять,
ставят то своей вере в поругание, да и для того, что иных государств языка
и политики не знают и от того им было бы в стыд".
Живя в избытке и в тишине с успокоившимися, а может быть, и никогда
не возбуждавшимися страстями, эти царственные отрасли еще в нестарые годы
тяжелели телесно и окончательно тупели умственно. Свыкшись с детства с
неволею, они не замечали ее и обыкновенно умирали в преклонных летах,
много напостившись, и немало раздавали милостыни.
У царевны Софьи Алексеевны были на глазах примеры такой жизни,
казавшейся ей томительною и невыносимою. В то время, когда она подрастала,
в царской семье было девять безбрачных царевен. Из них две ее тетки были
уже почтенные старушки. Они только молились да постились, отрешась от
всего мирского и думая единственно о спасении души. Из сестер-царевен
шесть были от первого брака ее отца с Марией Ильиничной Милославской; из
них Анна постриглась и скончалась в монастыре. А от второго брака царя
Алексея Михайловича с Натальей Кирилловной Нарышкиной была одна только
дочь Наталья Алексеевна. Из всех царевен три были моложе Софьи. Все они, и
старые и юные, безропотно покорялись своей участи. Одна только царевна
Софья, умная, страстная и кипучая нравом, не хотела поддаться своей доле и
с самых ранних лет рвалась душою из тесного терема на простор.
По смерти царя Алексея Михайловича сел в 1676 году на московский
престол старший его сын Федор*, болезненный шестнадцатилетний юноша, и
тогда уже пошла по Москве молва, будто бы покойный государь хотел передать
верховную власть, помимо старших своих сыновей, Федора и Ивана,
болезненных и неспособных, самому младшему сыну, царевичу Петру. Москва
приписывала это намерение проискам молодой царицы Натальи Кирилловны,
которая хотела устранить от престола своих пасынков и доставить его своему
родному сыну Петру, в то время только четырехлетнему отроку, отличавшемуся
и здоровьем и бойкостью. При царском дворе шли тогда интриги и происки
между представителями двух фамилий, родственных царскому дому, между
Милославскими и Нарышкиными, и каждая из этих фамилий старалась о том,
чтобы предоставить корону царевичу, принадлежащему или к семейству
Милославских, или к семейству Нарышкиных. Обе эти семьи имели своих
приверженцев среди боярства, но ни одна не пользовалась расположением
среди чиновного люда и любовью в народе. Дворцовые интриги могли бы
прекратиться, если бы у царя Федора был сын, прямой наследник престола, но
он, после смерти одного сына, остался бездетен от первого брака с Агафьей
Семеновной Грушецкой*, и не было у него пока детей от второго его брака с
пятнадцатилетнею Марфой Матвеевной Апраксиной*; слабость же его здоровья
была плохою порукою за его долголетие, и теперь в тереме царицы Натальи