"Евгений Петрович Карнович. Придворное кружево (Царевна Софья Алексеевна, Придворное кружево: романы) " - читать интересную книгу автора

- Ну, вот видишь, благородная царевна, значит, и в Российском царстве
были именитые жены...
- Иные тогда, как видно, были обычаи, женский пол был тогда свободен;
царицы и царевны не сидели взаперти в своих теремах, как сидят теперь.
Знаешь ли, преподобный отче, как я тоскую!.. Что за жизнь наша! Смотрю я
на моих старых теток, и думается мне, как безутешно скоротали оне свой
век: никаких радостей у них не было! На что мне все богатства, на что мне
золото и камни самоцветные, когда нет никакой воли? Разве так живут
чужестранные королевны?
- Что и говорить о том, благоверная царевна. В вашей царской семье
жизнь повелась иным обычаем; царевен замуж за своих подданных родители не
выдают, а иностранные принцы в Москву свататься не ездят.
- А меж тем где же найдешь для мужа лучшее житье, как не у нас на
Москве? - улыбнувшись, перебила Софья. - Вот посмотри, чему поучают у
нас, - сказала она, взяв со стола переплетенные в кожу рукописные поучения
Козьмы Халкедонского*. - "Пытайте, - начала она читать, - ученье, которое
говорит: жене не вели учити, ни владети мужем, но быти в молчании и
покорении. Раб бо разрешится от работы господския, а жене нет разрешения
от мужа". Поучают также у нас, что от жены древнезмийный грех произошел и
что с него все умирают. Выходит так, что наш пол во всем виноват, а
мужской из-за нас неповинно страдает...
- Это древнее учение, сила его ослабела, - возразил Симеон.
- Да, у просвещенных народов, а не у нас; ты сам не мало раз мне
говорил, что народ наш еще не просвещен, - заметила Софья.
- Не просвещен-то он не просвещен, это так, а все же у вас людей
разумных и книжных наберется немало, только нет им ходу, да и мало кто
знает о них. Вот хотя бы Селивестр Медведев...* какой умный и ученый
человек! Соизволь, царевна, чтобы я привел его к тебе, ты побеседуешь с
ним и на пользу и в угоду себе.
- Я не прочь от знакомства с такими людьми, приведи его ко мне; он,
статься может, вразумит меня многому, а тебе, преподобный отче, приношу
мое благодарение за то, что ты наставляешь меня всякой премудрости, и
божеской и людской. Принеси мне еще твоих писаний, читаю я их с отрадою, а
теперь иди с Богом.
Монах стал креститься перед иконою и потом поклонился в ноги царевне,
которая пожаловала его к руке, а он благословил ее. После этого Симеон
вышел, а царевна, оставшись в креслах, глубоко задумалась: рассказ о
царевне Пульхерии запал в ее мысли. Ей казалось, что положение этой
царевны было во многом сходно с тем, в каком она сама находилась.


II

Непритворно сетовала Софья Алексеевна перед Симеоном на свою долю.
Жизнь московских царевен была для нее невесела и казалась гораздо хуже,
чем жизнь девушки-простолюдинки, пользовавшейся до замужества свободою в
родительском доме. Чем выше было в ту пору общественное положение
родителей девицы, тем более стеснялась ее свобода, а царевны в своих
теремах жили в безысходной неволе. Можно с уверенностью сказать, что ни в
одном из тогдашних русских монастырей не было столько строгости,