"Евгений Петрович Карнович. Придворное кружево (Царевна Софья Алексеевна, Придворное кружево: романы) " - читать интересную книгу автора

валила за нею, и в этой толпе шел разноречивый говор: одни осуждали
Морозову за упорство, а другие, напротив, превозносили ее мужество и
стойкость.


VII

Во вселенской палате ожидал боярыню и княгиню крутицкий митрополит
Павел*, а также сановные люди церковного и мирского чина. Там
сопротивление Морозовой началось с того, что она оказывала властям
презрение и неуважение и не хотела говорить с ними стоя. Как ни бились,
чтобы заставить ее стоять, но ничего не могли поделать. Приподнимут ее, а
она опустится и присядет на кресло или на пол. Станут держать ее под руки,
она рвется, мечется и отбивается.
- Я помню честь и породу Морозовых, - кричала она, - и перед вами
стоять не буду.
Власти наконец уступили Морозовой, допустив, скрепя сердце, чтобы она
сидела в кресле.
- Прельстили тебя старцы и старицы, с которыми ты так любовно
водилась, - начал свое пастырское увещание Павел, - покорись царю и
вспомни сына.
- Не от старцев и стариц прельщена я, - бойко возразила Морозова, - а
навыкла от праведных рабов Божиих истинному пути и благочестию. Ты
вспомнил мне о сыне, но знай, что я живу для Христа, а не для сына.
Долго бился Павел с обеими боярынями, но чем более продолжались
увещания, тем упорнее делались они обе и тем дерзновеннее становились их
речи.
- Дьявол тебя погубил, сдружился ты с бесами, мирно живешь с ними,
любят тебя они! Скольких ты порубил и пожег христиан, скольких низвел в
ад! - с торжественным укором говорила Морозова, обращаясь к епископу
рязанскому Илариону, мучителю Аввакума.
Истомились порядком духовные власти и, убедившись, что приходится
отказаться от дальнейших увещаний, постановили: предать непокорных боярынь
мирскому суду. Тогда повели их в монастырскую подклеть. Там, в мрачном
подвале, под низко нависшими сводами, с окошечками, заслоненными толстыми
железными решетками, стояли на полу две большие, тяжелые деревянные
колоды, так называемые "стулья", со вделанными в них железными цепями, на
конце которых были железные ошейники, или огорлия.
- Вхожу я в пресветлую темницу! - радостно проговорила Морозова,
когда ее ввели в подклеть.
Ее подтащили к колоде и приподняли с полу огорлие.
- Слава тебе Господи, что сподобил меня, грешную, носить узы! -
сказала Морозова, перекрестясь и целуя огорлие, которое стрельцы надели на
шею боярыни, заперев его на большой висячий замок.
- Не стыжусь я поругания, а веселюсь во имя Христа, - добавила она,
когда холодное железо плотно охватило ее шею.
После этого обеих боярынь, вместе с колодами, взвалили порознь на
дровни. Сестры поняли, что их хотят разлучить.
- Поминай меня, убогую, в твоих молитвах! - крикнула на прощанье
Морозова сестре.