"Лазарь Кармен. Портовые воробьи " - читать интересную книгу автора

к ней дочернюю привязанность.
Она даже в уме решила никогда не оставлять полуслепой старушки,
одинаково с нею несчастной и одинокой.
И они пошли.
Дорогой Кляча знакомила Таньку с портом и наставляла ее:
- Нас, Танька, женщин, что стреляют в порту, много. Шестьдесят штук
наберется. Ссор поэтому и разладу среди нас много. Вижу, например, с телеги
упал кусок угля. Я - к нему. Нагнулась, а тут, как воробьи, налетят на тебя
душ пятнадцать женщин, опрокинут и все рвут кусок. Оно, положим, везде и
всегда так. Жрать всем хочется. Ну, да бог с ними! Теперь, Танька, -
правило. Помни: чуть морская акула, стражник, значит, увидит тебя, ты
немедля хоронись за вагон, а не то - в клепки или черепицу. Лезь к черту за
пазуху, куда хочешь, не то беги что есть духу. Морская акула - человек
казенный. Он не любит, когда люди шатаются зря, без дела и только норовят
что-нибудь стрельнуть, склюнуть. Правило второе: что соберешь, клади в мешок
и мешок держи крепко. А то кадыки непременно у тебя его выхватят. Что
соберем, продадим, а выручку пополам.
Танька слушала, утвердительно кивала головой и шла следом за торопливой
старушкой.
- Забирай влево, лево на борт! На Платоновский мол! - скомандовала
Кляча, когда они очутились в гавани. - Там со вчерашнего вечера должен
стоять батумский пароход. Он приходит по четвергам через каждые две недели.
Уж я расписание знаю. А для чего он нам, знаешь?
- Не знаю.
- То-то! На том пароходе - кочегар. Мы попросим его, и он разрядит
топки и даст нам перегар. Перегоревший уголь, значит.
И старуха, несмотря на свои шестьдесят лет с чем-то и кривой бок,
делавший ее похожей во время нагибания на клячу, быстро заковыляла меж
тюков, ярусов шпал и клепок, ежесекундно нагибаясь и подбирая каждый уголек,
зернышко и кусочек хлопка.
- Танька, не плошай, - каждый раз повторяла Кляча.
И Танька не плошала. Она нагибалась к земле без конца и отдыха.
- Все подбирай! - командовала Кляча.
- Ай! - вдруг вырвалось у Таньки.
Танька, ковыляя в согнутом положении, больно ударилась головой о вагон.
- Что? - спросила Кляча.
- О вагон стукнулась! - протянула Танька и схватилась за голову. На
голове у нее показалась кровь.
- Бывает! - равнодушно заметила старушка. - Я не раз нарывалась на
вагон и на клепки. Надо глядеть в оба. А то прошлым летом Манька Наездница
так стукнулась, что пять дней в больнице лежала...
Первый дебют Таньки был удачный. Усталая, она гнулась под мешком,
набитым всякой всячиной. Гнулась также под своим мешком и Кляча.
В три часа Кляча решительно заявила:
- Шабаш, на сегодня довольно! - и обе потащились к эстакаде.
Дотащившись, Танька уронила мешок и брякнулась оземь. Она обессилела.
- Больно? - спросила старушка.
- Ох, больно, бабушка. Страсть как поясницу и шею ломит. Будто молотили
на них.
- С непривычки это, Танька. Ты вот десяточек лет, как я, поработай, гни