"Борис Карлов. Очертя голову, в 1982-й (Роман в трёх частях, часть 2)" - читать интересную книгу автора

готовностью такое предложение принять.
Через час мы, раскрасневшиеся и весёлые, допивали вторую бутылку и
подумывали о третьей. В сумке Саши Рахметова (он просил называть себя Шурик),
курсанта петрозаводской школы милиции, нашлась и закуска: колбаса, хлеб,
рыбные консервы и даже апельсины. Наш хлебосольный гость набивал щёки колбасой
с хлебом и простодушно болтал о своих служебных делах.
- Слушайте, мужики, я здесь в командировке. Дали неделю, а делов - всего
на пару дней: в Главке документы подмахнуть. Скоро форму нового образца введут
- видели? Смешная такая - шапочка, ботинки шнурованные до колена... Зайцев
придумал. Но это, конечно, сначала Москва, Ленинград... Мы так свою и будем
донашивать, это факт. Но мы им со своей стороны тоже кое-какую помощь обещаем
- то, сё, стройматериалы... взаимообразно. Вза-и-мо-о-бра-зно. - С
удовольствием повторил он неправильно запомнившееся, но понравившееся слово,
держа перед глазами и разглядывая на свет гранёный стакан с коньяком.
Допили вторую бутылку, и Шурик вызвался сбегать. Мы не возражали;
объяснили, куда бежать, и начали собирать деньги. Но денег он не взял, и с
задачей справился оперативно - вернулся через десять минут с тремя
поллитровками "Столичной".
- Теперь я спокоен за будущее моих детей, - прослезился Попов, имея ввиду,
что такая хорошая милиция непременно наведёт порядок в стране.
Мы начали понемногу напиваться.
В одиннадцать котёл погасили до утра и расслабились окончательно.
Не зная в точности, о чём принято разговаривать за бутылкой с работником
милиции, мы, чтобы ему понравиться, говорили в основном о девках и о пьянстве.
И мне показалось, что Шурик в этом деле абсолютно некомпетентен. Он не имел
понятия ни о ценах, ни о способах, ни о последствиях.
Попов спросил его, чему учат в школе милиции, и тут Шурика понесло. Он
раскрыл нам массу хитростей и подвохов научил как выкрутиться из того или
иного щекотливого положения, объяснил, где можно качать права, а где
помалкивать. И всё такое прочее. Помнится, я даже подумал с тревогой, не
пожалеет ли Шурик обо всём сказанном, когда очухается, и деликатно перевёл
тему на анекдоты.
Начали с "муж в командировке", потом про Чапаева, про Штирлица, потом,
как-то незаметно, про Брежнева, Андропова, Черненко...
- Диктор на телевидении: "Товарищи, вы не поверите, но этот тоже умер".
- А кто такой Черненко? - удивился Шурик.
Попов под столом стукнул меня по ноге так, что остался синяк. Я попытался
тему замять, но Шурик уже и сам забыл про Черненко и сам стал откалывать такие
вещи, что мы с Поповым не столько смеялись, сколько изумлённо переглядывались.
- Вот уж никак не думал, - сказал я, - что в наших органах процветает
свободомыслие.
- Мы же не КГБ, не политуправление какое-нибудь, - заверил Шурик. - Работа
как работа: ловить всякую сволочь. Есть, конечно, особенности. Типа того, что
стрельнуть или применить самбо при задержании.
Этим Шурик окончательно завоевал наши симпатии. Попов даже предложил ему
разыграть, как бандит нападает на работника милиции. И они начали валять
дурака.
С выражением тубой злобы на лице Попов медленно заносил над Шуриком
бандитский нож (свёрнутую трубочкой газету), а Шурик неловко, с трудом
удерживая равновесие, применял приём. Попов с рёвом загнанного зверя неуклюже