"Лазарь Викторович Карелин. Даю уроки" - читать интересную книгу автора

- Нет! Это неправда! - Женщина гневно выпрямилась, шагнула даже к
дверям, будто кинуться хотела куда-то, чтобы немедленно опровергнуть эту
неправду. - Я сама вам предлагала! Знаю, и другие предлагали! Разве вы
взяли?! Вы не взяли! Про вас и молва такая шла: "Не берет!" Это неправда!
Оговорили вас, Ашир Атаевич! Да, оговорили? Почему?.. - Она приблизила к
нему свои в затеках туши плачущие глаза. - Почему?..
- Длинный разговор, Роза-джан, ненужный разговор. - Ашир устало подсел
к столу, рукой поддержал голову, вдруг устав безмерно. - Дай-ка нам
чего-нибудь хлебнуть, иссох совсем.
- Сейчас! Сейчас! - Она кинулась к стойке, рванула дверцу холодильника,
спеша, спеша, будто за спасительным кинулась лекарством.
Хлопнула пробка шампанского, вырвавшись к потолку, излилось радостной
пеной шампанское в бокалы, да и на пол, покуда несла, и вот запенились
бокалы на столе перед Аширом и Знаменским. И они начали глотать этот
праздничный напиток, а буфетчица, смаргивая слезы с тушью пополам, со
стороны смотрела на них, старую руку с кольцами подведя под подбородок.
- Это с какой такой радости льется тут шампанское?! - раздался громкий,
напористый, отчетливо сановный голос.
На лестнице, спускавшейся в буфет из гостиничных покоев, картинно встал
полноватый, вернее, дородный мужчина в той загадочной поре, когда, если
издали глянуть, и пятьдесят человеку может быть, а может быть и под
семьдесят. Он одет был вольготно, по-домашнему, в какой-то рубашке-апашке, в
штанах явно пижамного происхождения, ноги в шлепанцах. А разве он здесь не у
себя дома? Сановно, но не избыточно, выпирал из-под рубашки живот, совсем
худым и неловко быть, когда обременен ты властью, а то, что это был человек,
наделенный властью, в этом усомниться было невозможно. Он так и оделся
наипростейшим образом, выходя на люди, что ему дозволена была подобная
простота, наперед прощалась ему. Но - лицо... От этих шлепанцев, уверенно
попиравших ступени, от этого живота начальственного, заслышав голос этот
сановный, и лицо ожидалось под стать, округлое, щекастое, увы,
самодовольное. Нет, не такое у этого человека было лицо. Неожиданным оно
оказалось. Странно смуглое, оливковое, с запавшими щеками, с отеками в
подглазьях. Больное лицо. Что - голос? Что - осанка? Как ни оденься, как ни
прикинься, а лицо твое, человек, оно про все расскажет.
Важно переступая, чуть растянув губы в приветливой в меру улыбке,
кивнув коротко хозяйке буфета и еще короче этим двум, что пили шампанское в
такую-то жару, зорко, цепко оценив каждого взглядом, не удивившись здесь
Знаменскому, то есть человеку, под стать этому месту, и изумившись его
сотоварищу, человеку, по внешнему виду для сих мест неприличному, мужчина
подошел к буфетной стойке, пальцем маня к себе буфетчицу.
- Роза Халимовна, нарзанчик мой, прошу вас, - он позволил себе
благосклонно оглянуться. - Эх, завидую вам, молодые люди!
- Проездом из Байрам-Али? - спросил Ашир.
- Как угадали?
- Да уж угадал. Не пейте нарзан, уважаемый товарищ. Попросите у
Розы-джан стаканчик мацони, снимите пенку, там сыворотка будет, вот это и
пейте.
- Откуда вам известно, что мне не показан нарзан? Вы врач?
- Да уж известно. Нет, не врач.
- Личным опытом делитесь? Тогда отчего же вы с утра хлещете эту отраву,