"Лазарь Викторович Карелин. Даю уроки" - читать интересную книгу автора

таком пекле? Выбора не было, дружок, выбора не было. Теперь часто ты будешь
принимать решения не потому, что так вот решил, а потому, что выбора у тебя
иного нет, иного нет выбора. Но здесь - Захар. Друг, славный малый. Он и
позвал, договорился с кем надо, организовал вызов. А выбора не было, выбора
не было.
- Пошли к машине, - сказал Захар. - Водителю отдадим твой жетон, и он
вмиг притащит чемоданы, вон их уже везут. Давай жетон. О, ты не знаешь еще,
что у меня за водитель! Джигит! Озорник! Кудесник по части что достать!
- Туркмен?
- Почему? Алексей. Русский паренек. Ярославский, кажется. Здесь у нас
кого только нет, всех городов и весей посланцы. От своего зачина так
складывался город. Российские, закавказские, заднепровские, уральские
невезуны сбегались. Армяне сюда бежали через Каспий от спровоцированной
резни, и тогда же, при царизме, сюда, между прочим, ссылали проштрафившихся
армейских офицеров. Пестрое сообщество. Но знаешь, когда ударило горько
знаменитое землетрясение сорок восьмого года, убившее половину населения и
все тут дома и домишки, а знаешь, ведь не дрогнули здешние жители, не
побежали, подняли свой город. И не только туркмены, которым земля эта -
Родина, но все, все невезуны, бегуны, перекати-поле. Все! Я уважаю, знаешь
ли, местное население. Особый характер у народа. Как-никак, а землица-то под
ногами, что ни год, в дрожь кидается. Ну, пока не велика эта дрожь. Пока. А
вдруг да лихорадка начнется, очередной припадок? Уважаю я здешний народ.
Смелые люди!
- С неба огонь, земля сотрясается - славное местечко.
- Но зато - смелые люди.
- Да, вот и я сюда прибежал.
- Не о тебе речь. Я и не подумал. Ты из другого теста, - засуетился
Захар, длинный, нескладный, в наряднейшей, иностранного происхождения
светлой тройке. А все равно, как ни наряжайся, а крестьянская родовая
широкая кость из любого кроя свой крой покажет. Он был крепко скроен, наш
Захар, русоволос, простодушен, простецкий совсем парень, хоть и в ранге чуть
ли не заместителя министра иностранных дел. И только глаза, небольшие, тоже
крестьянские, - из глубины синева, - только глаза у него светили каким-то
таким сильным светом, когда и ум в человеке угадываешь, и надежность
угадываешь, а надежность в человеке всего дороже.
Алексей, бойкий, веселый, усмешливый, в черноту загоревший, с глазками
в таком прищуре, что не углядеть было, что там в них, - вмиг добыл чемодан
Знаменского, притащил, явно гордясь, что они такие заграничные, такие
кругосветные.
- А чемоданчики-то, Захар Васильевич! А! Не верил вам, когда
рассказывали, а теперь поверил. Знавали небось и "мерседесы", и "шевроле" с
"люкс-фордами" в придачу. Заметили, никаких наклеек? Нынче не носят. Кофр по
коже, по шрамам на ней свой ранг показывает. И еще вот замки с цифровыми
комбинациями. Дипломатические кофры!
Тараторя, укладывая чемоданы в багажник старенькой "Волги", Алексей
зорко поглядывал из своих прищуров на Знаменского, устанавливая для себя и
его собственный ранг. Ну, чемоданы что надо, а сам каков? А сам этот
приезжий, из легенды, между прочим, товарищ, тоже был что надо. Тянул! И
дело не в том, что одет во все заграничное. Нынче это не диво. В субботу, на
толкучке, за час, если, конечно, повезет, можно раздобыть и эти штанята