"Лазарь Викторович Карелин. Даю уроки" - читать интересную книгу автора

и не бывала ни разу. Там поселяют безгрешных ангелов. Им ничего нельзя. Все
можно, а ничего нельзя. В этих отельчиках внизу милиционеры стоят. Где уж
тут.
- Как в грузинском анекдоте! - подхватил Алексей. - Ну, когда рог для
вина с дырой, а...
- Можете не продолжать, сэр, - сказал Знаменский. - О женщинах - без
женщин.
- Да знаю я этот анекдот, кстати, не анекдот, а тост, - сказала Лана. -
Фу, действительно! Еще разок влево, снова влево, прямо, прямо теперь. Стоп!
Приехали!
Улочка, где теснились старые тутовники и карагачи, где тянулись,
скрытничая, дувалы почти вровень с кровлями, где у окон были ставни,
открылась глазам. Тишина тут жила. Укромность. За дувалами ни звука. Лишь
журчали по обе стороны арычные струи, тихонечко пробиралась по желобам
прозрачная вода. Тут покой угнездился.
Все вышли из машины, все переводили дух, выбравшись из духоты.
- Господи, сделай так, чтобы эту комнату мне тут сдали! - помолился
Знаменский, сведя ладони.


7

Врезанная в дувал зеленая дверца отворилась. В дверном проеме возник
невысокий, щупловатый мужчина, вроде бы старый, но и не старый. Коротко
стриженные, в сильную седину волосы, молодые, упористо всматривающиеся
глаза. Пожалуй, не щуплый, а просто не рослый, не раздавшийся в плечах. Но
руки с хорошо развитой мускулатурой, рабочие руки. Майка, белые, многажды
стиранные брюки, сандалеты на босу ногу - так он был одет. На шее, на
истертом шнурочке, крестик. Читался этот человек легко и просто. Этакий
совсем, совсем приникший к земле, к своему домику человек. На пенсии уже,
конечно же, а глаза молодые и руки сильные, потому что дружен с землей,
ковыряется, возится со своим садиком с утра до вечера.
- Входите, входите, - сказал он, торопя слова. - Прошу, прошу. Комната
вам нужна? - Он глянул на Знаменского. - Таким и представлял. Ростислав
Юрьевич? Прельстили меня ваши имя и отчество. Дерзко нарекли. Имя дать -
судьбу предсказать. Дерзко, дерзко. Будем знакомы. Со мной попроще обошлись.
Дмитрий. И по батюшке - Дмитриевич. А жизнь подсократила, зовут все Дим
Димычем. Да еще понравится ли комнатка? Не княжеские совсем у меня хоромы.
Входите, входите. - Он всех звал, рукой маня, но слова свои обращал лишь к
Знаменскому, только на него и взглядывал, быстро, зорко, всякий раз коротко,
чтобы не показалось, что разглядывает. Но - всматривался, разглядывал.
Вошли, один за одним, в маленький дворик. Лана уже раньше туда
впорхнула, своим тут была человеком, и уже тянулась, привстав на цыпочки, к
повисшим высоко фиолетовым сливам, вот-вот ухватит одну. Легкая, прозрачная
ее юбка вздернулась, почти нагая длинноногая молодая женщина тянулась сейчас
руками к плодам, показалось даже, что к небу. А рядом, близко, показалось,
что совсем близко, коричнево морщинились горы.
- В раю живете, Дмитрий Дмитриевич, - сказал Захар. - Сад... Горы...
- Правда? Почувствовали? Но дело не в горах и не в плодах. Женщина
вошла и прикоснулась. Какая это все-таки тайна, женщина. Лана, сотворила