"Лазарь Викторович Карелин. Змеелов" - читать интересную книгу автора

поверженному этому человеку, к этой больнице на дому. Помнится, зарекался,
что пить вообще не будет первое время в Москве, ясную сбережет голову. А
только вошел в первый дом - и сразу за коньяк. И весь план разговора с
Петром Григорьевичем - а план был - порушился. Так, глядишь, все и пойдет
наперекосяк.
- Больше не пей, раз не хочешь, - сказал Петр Григорьевич. - И мне
расхотелось. Что же, на новый виток пойдешь по старой дорожке или какую-то
новую для себя жизнь наметил?
- Много чего наметил, мало чего могу. Надо начинать работать. А что я
умею? Змей ловить в Москве негде. Экономист без права финансовой
ответственности никому не нужен. В приказчики, может? Но тут тоже надо,
чтобы захотели взять.
- Поглядим, помозгуем. Ты что-то пал духом, Паша. Вошел в комнату
одним, а сейчас другой. Неужто из-за меня? Плох так?
Вернулась Лена, неся на подносе тарелки с закуской. Павел перенял у нее
поднос, радуясь, что можно отвести глаза от спрашивающих, мудро-зорких глаз
больного.
- Лена, может, и вы с нами? - Павел протянул ей свою рюмку.
- Я не пью! - отпрянула от рюмки сестра.
- Она у нас девица скромная, - сказал Петр Григорьевич.
- Вся беда от водки.
Павел вгляделся: оказывается, она была еще совсем молодая, ну, лет
тридцать. И что-то даже миловидное было в ее лице, сжавшемся, наперед
приготовившемся к морщинам.
- Мужика бы тебе, Лена, балагура, пьяницу, рукосуя, - сказал Петр
Григорьевич. - Расцвела бы. Павел, займись. Хочешь, сосватаю? На старости
лет будет кому уколы делать.
- Я на вас сердиться не могу, Петр Григорьевич, - обидчиво распрямилась
сестра.
- Потому что больной?
- Потому что выздоравливающий. - Явная ложь смутила ее. - Как я
надеюсь...
- Спасибо. Солгала, но спасибо.
- Я на вас сердиться не могу, а на вас сержусь, Павел. Простите, что
без отчества. Нас не познакомили. Сержусь. Больной устал. В больнице бы вас
к нему на три минутки допустили. И никаких коньяков.
- Сергеевич он по батюшке, - сказал Петр Григорьевич. - Потому я из
вашей больницы и сбежал, что там и не лечат, и свободы нет.
- Сбежали, потому что могли себе позволить. Самоуверенности в вас
много.
- Избывает, Лена, избывает. Уж и не знаю, чего там во мне много,
осталось ли что.
- Человек вы большой силы, Петр Григорьевич, - уважительно сказала
Лена. - Я потому от вас все и терплю, что сильный вы человек.
- Добрая душа, спасибо. Вот, Паша, ты появился, и Лену не узнать. Живое
к живому тянется. Ленок, взгляни на его руки, на шрамы эти. Знаешь, кто он?
Змеелов! Скажи, любят бабы такие руки, таких мужиков прокаленных?
Лена серьезно, внимательно оглядела Павла, как, наверное, осматривала
больных, слагая о них первое впечатление.
- Отчаянные, может, и любят, - сказала она и быстро вышла из комнаты,