"Лазарь Викторович Карелин. Змеелов" - читать интересную книгу автора

А Костик свое расследование вел, рассматривал друга.
- Эти шрамы на руках где добыл?
- Сразу все за шрамы мои хватаются. Рубил укусы. Год проработал
змееловом в Кара-Кале.
- Так. Ради денег?
- Конечно.
- И вот вернулся с толстой пачкой в кармане, новый, с иголочки, чтобы
снова в бой?
Они вошли в кухню, подсели к столу, на котором их ждал кофейник,
нехитрая закуска, нераспечатанная, какая-то чужая на этом столе бутылка
водки.
- Я не пью, но тебе припас. Впрочем, выпью и я за встречу. - Костик
стал неумело распечатывать бутылку.
- Дай-ка. - Павел взял бутылку, вдруг удивившись собственным рукам, их
силе, рваным рубцам на них, до черноты сожженной солнцем коже. - Да, в бой.
Без боя разве что дается?
- Смотря какой бой, во имя чего. Я был в зале суда все три дня. Ты
держался хорошо, ты казался порядочным человеком в этой, что ни говори,
постыдной истории, когда дюжина умных, умнейших мужиков и баб час за часом и
день за днем уличались в подлогах, приписках, в пересортице. Ты казался
порядочным, потому что не валил на других. Но я-то знал, что ты укрываешь
кой-кого, не рубишь концы, а стало быть, Паша, собственного суда над собой у
тебя тогда не было. Проскочить через суд, не замараться сверх меры, не
унизиться в собственных глазах и в глазах тех, чье мнение ценил, перед этими
бабенками, набившимися в зал, перед твоим богом Петром Григорьевичем и еще
там перед кем-то, - вот чем ты тогда жил. Ты был в шоке, так думаю. Ты не
понимал!..
- Выпьем, Костя, выпьем, Константин, прервем на минуточку обвинительную
речь.
- Хорошо, выпьем! - Обливаясь, Костик выпил, спеша, даже не закусив,
заговорил снова: - Ты не понимал, что тебя предают, равняя с собой, все эти
жулики! Ты никогда не казался мне волком из их стаи, я считал, что
опомнишься, успеешь, что это в тебе наносное пижонство, ну, жадность молодая
до больших денег, ну, кружение головы, ну, еще там что-то непрочное, чужое.
А ты на суде стал играть их игру. Ты казался мне тогда ослепшим. А потом
исчез. Ни строки в ответ на десяток моих писем. Ни одного письма никому. Я
решил, что это молчание - добрый признак. Ты обдумывал себя. Жизнь. Врачевал
себя ненавистью. К ним?
- Выпьем, Костик, выпьем. А ты все же почти не изменился.
- Нет, ты ответь - к ним?
- Сейчас, вот только выпью для трезвости. - Павел отодвинул крошечную
рюмку, налил себе в стакан, почти доверху налил, и стал пить, не ощущая
водки, так обжег его этот вспыхнувший разговор. Он не был готов к нему, не
для такого разговора сюда пришел, к другу. Он допил, подержал пустой стакан
в сильной руке, да, в сильной руке, поглядел через стеклянную муть на
Костика, который чуть поплыл в стекле, забавно менялось его лицо - то
ширилось, то сужалось, становилось чужим.
- Ты кто, прокурор?
- Я твой друг, Паша. Ты был в институте главным для меня человеком. И
потом, я гордился тобой, тем, как ты шел. Мне не чужда зависть, тебе я не