"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

- Плачет земля, Дмитрей Иванович! Сперва услыхал я лишь один стон и
плач великий, а после стал различать в нем два голоса: в одной стороне вроде
бы татарская женка голосит по мертвому, а в другой, жалостливо так, - ровно
свирель пастушья, - плачет русская дева. Без числа воинов падет завтра и у
нас, и у татар. Но победа будет твоя.
- Как ты о том сведал?
- Стал я слушать еще, и вот, там где татарка плакала, помстилосьмне,
будто вороны закричали, а на русской стороне зазвонили колокола. Господь нам
готовит победу, тому верь, государь.
- Слава Христу и Его Пречистой Матери, коли так, - перекрестился
Дмитрий. - Устояла бы Русь, а что многие тут навеки лягут, - не без того.
Может, и нас с тобой завтра не будет... Не зря бы только.
- Зря не будет, да и мы, Бог даст, своими глазами победу увидим, -
промолвил Боброк. - А ты все же отдохнул бы теперь, Дмитрей Иванович. Утром
небось все силы снадо-бятся.
- И то, пойду. Твой шатер где?
- За Смолкой, в дубраве. Только я еще обойду стражу, протру ей глаза,
ежели что. Сейчас, перед рассветом, сугубо бдить надобно.
- Протираешь ты знатно, на себе испытал, - улыбнулся Дмитрий. - Ну,
коли так, оставайся с Богом!
Помстилось - показалось.
Проводив взором фигуру великого князя, скоро утонувшую во мраке, Боброк
зашагал к полосе кустарников, окаймлявших речку Чуровку. Стало заметно
светлее, - близился рассвет, да и луна начала изредка проглядывать сквозь
прорывы поредевших облаков.
На первых двух постах все оказалось в порядке. Но на третьем было
неладно; дозорный сидел на кочке и, опершись на рукоять меча, поставленного
меж колен, спал, негромко прихрапывая. Боброк подошел тихо, как волк,
изловчился и с силою ударил ногой по мечу. Воин, внезапно лишившись опоры,
рухнул с кочки кулем и ткнулся головой в землю.
Он тотчас вскочил, еще не понимая, что с ним стряслось, но грянувшая,
как с неба, затрещина разом привела его в себя.
"Коли десятник, ништо, - мелькнуло в мозгу, - даст еще раз-другой, того
и будет!" Но, подняв глаза, обмер: перед ним стоял грозный Волынский князь,
которого в войске боялись пуще всех иных воевод. Узнал его и Боброк: это был
костромич Фомка Кабычей, незадолго до того схваченный в Москве за разбой.
Будь другое время, ему бы несдобровать, но поелику люди были нужны для
похода, - в меру постегав батогами, его поставили в войско, дабы честною
службой искупил он свою вину.
- Тать шелудивый! - сурово сказал Боброк. - Тебе бы ныне за троих
усердствовать, а ты в страже спишь, ровно и не Русь за тобой. Ну, пеняй на
себя: ежели стоять невмоготу, будешь висеть!
- Князь пресветлый! - возопил Кабычей, понимая, что не мольбы о пощаде,
а лишь находчивость может спасти его от петли. - В животе моем и в смерти ты
волен! Только не спал я, милостивец, сгореть мне на этом месте, не спал!
- Вона! - насмешливо произнес Боброк. - Стало быть, это мне только
привиделось?
Слово "привиделось" внезапно вдохновило Кабычея, который до этого и сам
не знал еще, что станет врать в свое оправдание.
- Не спал я, княже, Богом тебе клянусь, - проникновенным голосом сказал