"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

Дмитрий Иванович, во главе большого войска, тотчас же пришел в Нижний
Новгород, чтобы на рубежах Русской земли дать отпор врагу. Но, простояв там
более месяца и видя, что нет никаких подтверждений тревожным слухам, он со
своими главными силами возвратился в Москву. На всякий случай он все же
оставил на подступах к Нижнему сильный заслон, состоявший из войска
Суздальско-Нижегородских князей и вспомогательных ополчений от смежных
княжеств, пришедших сюда по приказу Дмитрия.
К концу июля вся эта рать стала лагерем на реке Пьяне, близ мордовских
рубежей, по-прежнему не имея точных сведений о том, где находится Араб-шах.

ГЛАВА 2

И посла князь Д-митрей Костянтиновичь Суждальскый сына своего, князя
Ивана, да князя Семена Михайловича, а с ними воеводы и вой многы, и бысть
рать их велика зело. И приидоше за реку за Пьяну и тут оплошишеся, оружие и
доспехи поскладоша, а ездют, порты свое с плечь спустив и петли растегав, бо
бе в то время знойно. А вельможи и воеводы, ловы деюще и утеху си творящи,
мняше аки дома и мед или пиво исливаху без меры, поистине за Пьяною пьяны...

Троицкая летопись

Слухи о походе Московского князя против Араб-шаха под Нижний побежали
по всей Руси, - как водится, обрастая по мере удаления от очага событий все
большими преувеличениями и домыслами. До далекого Звенигородскоего княжества
они дошли уже в совершенно искаженном виде: будто бы великий князь Дмитрий
Иванович кликнул долгожданный клич и ныне, по его призыву, вся православная
Русь встает против татар. А сбор войска на реке Пьяне.
Услышав эту весть, князь Федор Андреевич Звенигородский заволновался.
Его не удивило то, что к нему не было из Москвы гонца: прямого призыва он
ждать оттуда ее мог, ибо его, как князя, не подчиненного Дмитрию, все эти
дела, строго говоря, не касались, и он мог спокойно оставаться от них в
стороне. Под владычеством Литвы он чувствовал себя неплохо: княжество его
лежало вдали от приграничных областей и иных беспокойных мест, обычно
служивших аренами войны; к тому же оно было невелико и какими-либо
обременительными повинностями или обложениями ему не докучали. А всякие
усобицы великий князь Ольгерд Геди-минович в своем государстве давно вывел.
По рождению Федор Андреевич был полулитовцем и близким родственником
Ольгерда, а потому его ничуть не тяготило подчинение Литве, и до пятидесяти
семи лет он дожил спокойно и внешне и внутренне, находясь в добром здоровье
и в полном ладу как с Ольгердом, так и со своей собственной совестью. Но с
недавнего времени все это изменилось: он терпеть не мог двуличного и
ненавидевшего Русь Ягайлу, по смерти Ольгерда объявленного литовским великим
князем, и с нарастающей день ото дня силой сам начал ощущать себя русским.
Мысли его все настойчивей обращались теперь к Москве, и, если бы его
княжество с нею граничило, он без колебаний поцеловал бы крест Дмитрию,
вместо того чтобы подчиняться Ягайле.
"Но ведь через Карачевское либо Новосильское княжество не
перескочишь, - размышлял он, - а они покуда остаются под Литвой. Старая лиса
Святослав Титович Карачевский, вестимо, под нею и схочет остаться, ибо
боится, что Дмитрей Иванович сгонит его с княжения и посадит в Карачеве