"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

нескольких не опасных для жизни ран, последний полученный им сабельный удар
был страшен и для человека не столь могучего сложения оказался бы
смертельным. Но внутренние силы князя Федора боролись со смертью с таким же
упорством, с каким сам он дрался с татарами. До Москвы его довезли живым,
хотя и в состоянии полного беспамятства.
Здесь уже знали все подробности битвы на Пьяне и готовились принять его
как героя. Сам великий князь Дмитрий Иванович со многими боярами выехал к
нему навстречу, но
Троицкая летопись так повествует об этом: "Землю мордовскую по-воеваша
всю и села и погосты их и зимницы пограбиша, а самих посекоша, всю землю их
пусту сотвориша, а множество живых полониша и приведоша их в Нов-Город и
казниша их казнью смертной и травиша их псы на леду на Волзе".
Федор Андреевич никого не узнавал и даже, казалось, никого не видел,
хотя временами и открывал глаза.
По настоянию митрополита Алексея его положили в Чудо-вом монастыре, где
святитель лично отслужил молебен о его выздоровлении и бдительно следил за
тем, чтобы ему был обеспечен самый заботливый уход.
К концу сентября жизнь князя Федора уже находилась вне опасности. К
нему возвратились память и дар речи, но он был слеп.
Владыка Алексей в эту осень недомогал. В августе ему минуло восемьдесят
пять, и годы сказывались: он почти вовсе потерял сон, с трудом и неохотой
принимал пищу, а в сырые дни мучительные боли в суставах приковывали его к
постели.
Но мысль работала ясно. Бессонными ночами, длинными, как вереница
прожитых дней, он думал о прошлом и неторопливо подводил итоги своего
земного бытия, ибо хорошо понимал, что означает этот свинцовый холод,
несмотря на меховую полость и жарко натопленную печь, рождающийся где-то
внутри и будто ледяным чехлом одевающий кости. Но близящейся смерти не
страшился, потому что крепко верил в то, что земная жизнь лишь преддверие
жизни вечной и лучшей.
В тот день, когда ему доложили, что князь Федор уже достаточно окреп и
начал говорить, святитель чувствовал себя сносно и тотчас отправился
навестить раненого. Тяжело опираясь на посох и часто останавливаясь по пути,
чтобы передохнуть, он добрел до кельи, где лежал страшно исхудавший,
обросший бородой Федор Андреевич, и опустился у его ложа в поставленное тут
кресло.
- Ну, вот, княже, - слабым голосом промолвил он, - Господь услышал наши
молитвы и отвел от тебя смерть... Теперь поправишься и еще послужишь Руси.
Будь здрав на долгие годы и прими мое благословение!
- Это ты, владыка, отче Алексей? - с трудом поворачивая к нему
перевязанную голову, спросил князь Федор. Он уже знал, где находится, а
потому, хотя и не видел своего посетителя, сразу догадался, кто он. - Спаси
тебя Христос за заботу твою и за все... Знаю: посекли меня басурманы
насмерть и без молитвы твоей святой мне бы, наверное, не жить.
- Не меня, а Господа возблагодари, Федор Андреевич.
Видать, угодил ты Ему безмерной доблестью, с которой постоял за Святую
Русь.
- Стоял, как мог, владыка... Да что толку-то? Побили нас татары.
- Не твоя в том вина, Федор Андреевич. Не оплошай другие князья, была
бы наша победа. Но благодарение тебе и людям твоим, - спасена от сраму