"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

чем-то меж собой совещаются, и не зная, что они затевают, Федор Андреевич,
до сих пор не сходивший с места, сам теперь бросился вперед и успел положить
двоих, прежде чем уцелевшие кинулись наутек.
Возвращаясь на свое место, он быстро окинул взглядом поле сражения. Его
людей оставалось уже совсем мало: только в двух или в трех местах, спинами
друг к другу, стояло еще несколько русских воинов, из последних сил
отбиваясь от ордынцев.
Возле князя в живых оставалось пятеро. Одного из них Федор Андреевич
хорошо знал: это был звенигородский кузнец Митяйка, мужик лет сорока,
славившийся своей медвежьей силой. Ростом он был ниже князя на добрых
пол-аршина, но в плечах едва ли не шире. На него не налезала ни одна
кольчуга, и он вышел в поход в доспехе своего собственного изготовления. Это
была длинная, почти до колен, кожаная рубаха, сверху донизу обшитая
всевозможным железным хламом: тут были и сломанные подковы, и старые болты,
и куски колесных ободьев, и все прочие виды металлических отбросов, которыми
была богата Митяйкина кузница. Весило это сооружение немало, и таскать его
на себе обычному бойцу было не под силу, но кузнец, казалось, нисколько не
был обременен такою тяжестью и знатно работал мечом: по количеству лежащих
вокруг него татарских тел он смело мог потягаться со своим князем.
- Держишься, Митяй? - участливо спросил Федор Андреевич, смазывая
ладонью кровь с лица. Рубанувший его татарин все же задел ему щеку, чего в
пылу схватки он и не заметил.
- Стою, княже! Господь пособляет, да и доспех хорош, - сверкнул Митяйка
белыми зубами. - Кажись, еще и не ранен.
Федор Андреевич хотел сказать что-то еще, но в этот миг на них снова со
всех сторон набросились татары. Теперь многие из них действовали копьями, -
чему раньше препятствовала царившая на поле битвы теснота, - и это
значительно ухудшило положение оборонявшихся. Но мечи князя Фе-
дора и Митяя поспевали всюду и творили чудеса: перерубали древки копий,
сносили головы, распластывали тела... И татары еще раз отхлынули.
Князь перевел дух и огляделся. Солнце только что зашло, охватывая почти
полнеба пламенем заката, будто бы в по-меркнувшей от скорби небесной синеве
разом отразилась вся кровь, пролитая сегодня на земле. Все поле было усеяно
трупами, и взор Федора Андреевича с удовлетворением отметил, что татарских
было много больше, чем русских. Но живых и сражавшихся звенигородцев уже
нигде не было видно. За спиною князя стоял теперь один Митяй.
- Что, княже, кажись, мы последними остались? - спросил он, тяжко дыша
и тоже озираясь вокруг.
- Будто так... Все христианство полегло, подходит и наш черед. Но, пока
Господь не призвал, будем биться еще. Пусть басурманы покрепче запомнят
нынешний день!
- Вестимо, княже! Только, ежели мы останемся стоять на месте, одни
средь поля, они нас копьями и стрелами враз забьют. Давай лучше сами на них
ударим!
- То и я думал. Ну, Митяюшка, брат мой во Христе и во брани, прощаться
не будем: вместе идем к престолу Божьему. А теперь вперед, за Святую Русь!
И два русских богатыря - князь и кузнец, - глянув на небо и
перекрестившись, бок о бок бросились на вражье войско.
Татары, стоявшие впереди и ждавшие, что эти двое, видк гибель всех
своих товарищей, положат оружие, - подались теперь назад с возгласами