"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

богослужения, но митрополит Киприан продолжал оставаться в.Твери, куда он
отправился, покинув осажденную Москву. Среди москвичей это вызывало
недоумение и ропот...
- Когда же такое было видано на Руси? - говорили в народе. - В грозный
час владыка наш первым утек, а ворочаться ладит последним! Хоть бы поспешал
помолиться над прахом убиенных христиан да освятить наши алтари,
оскверненные погаными!
Но текли дни и недели, а Киприан не возвращался. От встречи с
московским государем он хорошего не ждал, а в Твери его окружили пышностью и
лестью, которые владыка любил. Князь Михаила Александрович всячески его
обхаживал, думая переманить из Москвы в Тверь, ибо сейчас, в связи с
нашествием Тохтамыша и ослаблением Дмитрия, у него снова воскресли надежды
на великое княжение над Русью. И поддержка главы русской Церкви могла
оказать ему в этом немалую помощь.
Наконец выведенный из терпения Дмитрий послал в Тверь своих бояр Семена
Тимофеевича Вельяминова и Ми-хайлу Ивановича Морозова, с наказом митрополиту
выехать в Москву.
Киприан прибыл к середине октября и великим князем был встречен сурово.
- Что же ты, отче, - сказал ему Дмитрий, не подходя под благословение,
как то было в обычае, и даже не предлагая владыке сесть, - столько лет
домогался московской митрополии того лишь ради, чтобы ныне эдак осрамиться
перед целой Русью?
- В" чем срам мой, княже? - побагровев, спросил митрополит. - В том ли,
что я, претерпев оскорбления черни, вывез
жену твою и новорожденного сына из Москвы и тем,спас их от верной
погибели?
- Ты мне женою и сыном глаза не отводи! Их и без тебя нашлось бы кому
вывезти. Да, может, и увозить бы не было нужды, ежели бы ты долга своего не
позабыл! Я тебе Москву оставил, дабы ты держал в ней порядок и
архипастырским словом своим крепил сердца людей. А ты что сделал? - Покинул
паству свою и святыни наши на поругание татарам и первым убег, прикрывшись
княгининой юбкой! И не чернь тебя оскорбляла, а московский народ проводил
тебя, бегуна, как ты того заслужил! Это ли не срам?
- Опамятуйся, Дмитрей Иванович, и обуздай язык свой! Ибо не токмо со
служителем Божьим говоришь, но с князем Церкви и с первоиерархом русским! И
не тебе, сыну моему
; духовному, судить меня!
г - С тобою в этот час не сын твой духовный говорит, а государь
русский, коему ты подвластен! За ослушание и за: измену не токмо судить, но
и казнить тебя могу. Так бы и надобно сделать! Не сделаю потому лишь, что не
одному тебе, 1 а всей Церкви православной причинил бы я тем ущерб. Но стал
ты мне гадок и видеть тебя здесь не хочу! Чужак ты нам по крови, и русской
души тебе не понять, инако не стал бы ты во дни нашей великой скорби сидеть
в Твери, поколе тебя оттуда силой не вытащили! Не такой отец духовный нам
надобен. Наши русские святители в страде земной всегда бывали своему князю
первыми помбжниками и себя не жалели. Тебе же литовские князья милей, - вот
и съезжай отсюда в обрат, на Литву, а мы тут и без тебя управимся!
- Кощунствуешь, княже, и того тебе Господь не простит! А на русской
митрополии я укредлен патриархом, и не в твоей власти меня с нее согнать. Да
и не сам ли ты меня на Москву призвал?