"Михаил Дмитриевич Каратеев. Богатыри проснулись ("Русь и орда") " - читать интересную книгу автора

Суконника, - принесли в шатер великого хана и ханский лекарь, едва взглянув
на него, сказал, что рана смертельна, - Тохтамыш был вне себя от скорби и
гнева. Он любил племянника едва ли не больше, чем своих собственных сыновей,
которых у него было уже семеро, причем, - к тайному огорчению отца, - ни
один из них не обнаруживал особых дарований, военных или государственных. К
тому же он чувствовал свою тяжкую вину перед Карач-мурзой: зачем было
посылать Рустема на переговоры с этими коварными и стреляющими в послов
урусами, когда можно было послать любого другого князя?
- Да будет мне свидетелем великий Аллах! - вскричал Тохтамыш. - Москва
дорого заплатит за это! За каждую каплю твоей крови я отниму жизнь у одного
неверного!
- Не надо, великий хан, - с трудом выговорил Рустем. - Они не знали,
что я твой посол... Я не успел им сказать...
- А разве они были слепы и не видели твоего бунчука? Теперь они сами
виноваты в том, что их ждет! Посылая тебя, я хотел дать им пощаду, но Аллах
поразил их безумием, и они убили тебя! Если нельзя взять Москву силой, я
возьму ее хитростью и прикажу перебить в ней всех, до последнего человека!
- Позволь мне вести орду на приступ и отомстить за него, отец! - сказал
старший сын Тохтамыша, Джелал ад-Дин, закадычный друг Рустема. - Я возьму
город и своей рукой вырву сердце у того, чья стрела поразила его!
Хан хотел что-то ответить, но не успел, ибо.в это мгновение увидел, что
лицо Рустема внезапно и быстро начало покрываться восковою бледностью
смерти. Тонкая змейка крови показалась из угла его рта и, причудливо
извиваясь, поползла на подушку.
- Рустем! - крикнул Тохтамыш, склоняясь над умирающим и крепко стиснув
его молодеющую руку. Он думал, что все уже кончено, но последняя искра жизни
еще теплилась в Рустеме.
- Отцу скажи, - еле внятно прошептал он, не открывая глаз, - Аллах внес
последнюю поправку...

ГЛАВА 22

И два князя Суждальские, Василей да Семен, сынове князя великого
Дмитрея Констянтиновичя Суждальокого, приидоша под град и глаголаху: "Царь
вас, людей своих, хощет жаловати любовию и миром, токмо изыдите ему в
сретение с честию и с дары. Нам же имите веру, мы 60 князя есмы христьянски
вам то глаголе и правду даем на том.
∙Вологодская летопись
Едва Рустем испустил последний вздох, хан Тохтамыш снова бросил орду на
штурм города, повелевая взять его, чего бы это ни стоило. Этот приступ был
самым страшным из всех. Несколько часов кряду ордынцы, не считаясь с
потерями, волна за волной, накатывали на стены и лезли наверх. Но москвичи
отбивались мужественно и стойко выдерживали этот исступленный натиск до
наступления ночи, пока темнота не заставила татар прекратить его.
На следующий день, двадцать шестого августа, с утра все было тихо и
спокойно, - даже татарские лучники не стреляли по людям, которые
показывались на укреплениях. Осажденные не замедлили этим воспользоваться,
чтобы похоронить своих убитых и поднять на стены все, что еще могло служить
для отражения следующего приступа.
В час дня к Фроловским воротам, в сопровождении нескольких татарских