"Аркадий Карасик. Дочь банкира " - читать интересную книгу автора

милиционерам.
Разберется! Сверит с фото, отваляет пальчики - пятерка на ушах
обеспечена. Что лучше - получить пулю от килеров или пять лет заживо гнить
на зоне?
Родимцев окинул взглядом стоящих напротив ментов. Автоматы - не в
руках, наверняка, на предохранителях. Ведут себя беззаботно. Наверно,
новички, ещё не битые, не обученные столичным криминалом. Капитан - не в
счет, он без оружия, к тому же хлипкий - соплей перешибешь.
- Ошибаетесь, мужики, - заныл Николай, делая шаг назад. - Живу в этом
доме, вышел подышать воздухом. В квартире - духотища...
Говорит, ноет, а сам осторожно занимает "исходную позицию".
- Говоришь, духотище? А рана на лице от чего? С холодильником
поцеловался или кошку передразнил?
- Неудачно упал, - хмуро пояснил парень. - Об угол стола ударился.
Усатый презрительно усмехнулся, но его товарищ почуял неладное, взял
автомат наизготовку. Выстрелить не успел - сильный, безжалостный удар ногой
по горлу бросил его на землю. Второй удар парализовал правую руку усатого.
Капитан уронил завизжавшую собачку, шатнулся в сторону, споткнулся и
растянулся на асфальте.
Родимцев метнулся в спасительные кусты.
- Стой! Стой!
Запоздалая автоматная очередь хлестнула по кронам деревьев. Стреляли не
на поражение - на испуг. Водитель "газика" по телефону вызывал помощь.
Заявятся омоновцы, от них не так просто уйти - вцепятся клещами, заблокируют
квартал. Поэтому беглец то и дело менял направления, вилял между домами и
деревьями на подобии хитрого зайца.
Только укрывшись в лесном массиве рядом с московской кольцевой он
облегченно вздохнул. Здесь ни менты ни килеры его не достанут. Наломал
веток, постелил их под развесистым деревом, лег и задумался. О сне даже
мечтать не приходится - события сегодняшнего дня будто вымели усталость и
забытье. Голова, как ей и положено, работает четко и ясно, в ней, будто в
кинопроекторе, прокручиваются кадры последних двух лет его жизни...

Глава 2

- За твое здоровье, Коленька!
Мать чокалась с сыном, пила по мужски - залпом. Таясь, вытирала слезы.
Ее братья с уважением и оттенком боязни глядели на племянника, отсидевшего
на зоне целых три года. Тянули к нему полные рюмки. Их жены перешептывались,
охотно подхватывали каждый тост, изредка, в унисон с Ольгой Вадимовной,
промокали глаза.
Дед Николая, большелобый, седой инвалид войны, все время пытался
покопаться в подробностях тюремной жизни. Бабушка одергивала мужа, но тот не
сдавался. Помолчит пару минут, вольет в себя очередную рюмку спиртного и
снова - за свое.
- Жрать-то давали, или с матери последние жилы тянул?
- Давали... Прозрачный чаек с куском черствого хлеба, да баланду в
обед...
- Значит, все же мать потрошил, бездельник! И чего, спрашивается,
бояться тебе неба в решетку? Мать тащит передачи с шоколадами да колбасками,