"Сергей Кара-Мурза "Совок" вспоминает свою жизнь" - читать интересную книгу автора

Но режим был строгий, и трагедий возникало немало, особенно в связи с
выездом, эмиграцией, разрывом родственников. В аэропорту приходилось видеть
душераздирающие сцены отъезда навсегда - при том, что у кубинцев просто
животная любовь к своему острову и своей культурной среде. И в то же время
это была очень открытая страна, кубинцы - путешественники. У одной
преподавательницы возник роман с бельгийцем, где-то на конференции
познакомились. Он и в Сантьяго приезжал, симпатичный человек. Решили
жениться, она подала заявление на выезд, уволилась из университета - но ее
не выпускают, пока сыновья не отслужат в армии, как раз их возраст подходил.
Бельгиец уехал, и эта связь как-то угасла. На нее было тяжело смотреть.
Но при всей строгости и тяжести норм, не было такого, чтобы мытарить
людей сверх этих норм. Я вращался в тех кругах, где было довольно много
"антикастристов". Ведешь себя в рамках уговоренного минимума лояльности -
тебя не трогают. А болтать - болтали свободно. Старики в Гаване сидели на
скамейках и рассуждали, как американцы явятся их освобождать - по морю или
по воздуху. Социальная база режима была настолько прочной, что на болтовню
можно было не обращать внимания.
Мне пришлось вникнуть в эти проблемы из-за одного щекотливого
обстоятельства. В 1970 г. мы в Гаване жили почти полгода в отеле, не было
свободного дома. К моей дочке привязалась девочка, ее сверстница,
симпатичная мулаточка, звали ее Нуассет. Все время к моей дочке бежала, не
оторвешь. Пришлось общаться с родителями. Мать кубинка, отец - француз,
фотокорреспондент. Ждали документов для отъезда в Париж. Около них -
компания видных кубинских интеллектуалов. Один из них, поэт, получил премию
Дома Америк, важное событие. Он до этого сидел в тюрьме как слишком
нахальный диссидент. Как раз вышел, получил премию, и они постоянно
собирались в отеле, в ресторане или в баре, и через эту девочку нас
втягивали в светские контакты.
Потом нам дали дом - целую виллу в предместье, мы уехали, а через пару
дней звонит эта кубинка и говорит, что ее мужа арестовали как шпиона и что
он передает нам привет. И не только стала звонить, но и приходить с
девочкой. Из отеля она съехала обратно к матери и стала просить покупать ей
продуктов, потому что ее оставили без карточки и т.д. И все время
рассказывает о муже, о допросах, о том, что он раздавлен доказательствами -
и передает от него привет. Продуктов я ей купил, но показалось мне, что
хитрый Пьер хочет впутать в свое дело советского специалиста, чтобы
усложнить работу кубинским органам. Поговорил я с некоторыми кубинцами,
лаборантами, надежными друзьями, все рассказал. Как, спрашиваю, может ли
быть, чтобы осталась эта Фелина с дочкой без карточек? Все, независимо друг
от друга, сказали, что это абсолютно невозможно. Семьи арестованных не
только не ставят в такое положение, но даже наоборот, предоставляют
некоторые льготы "по случаю потери кормильца". Разные люди так ответили, с
разными политическими установками. Так что я, скрепя сердце, сказал Фелине,
что мы к ней и Нуассет прекрасно относимся, но поддерживать с ней отношения
не можем. Она сказала: "Понимаю", - и исчезла.
Пошел я сказать обо всем этом нашему начальнику группы, но хитрый
украинец поступил мудро. Вы, говорит, мне доложили - и забудьте об этом. Он
как раз собирался уезжать и не хотел себе приключений. Вообще, начальники из
глубинки, тем более украинской, имели куда больше здравого смысла, чем
столичные, тем более из лучших учреждений. Нельзя столичным власть доверять,