"Сергей Кара-Мурза "Совок" вспоминает свою жизнь" - читать интересную книгу автора

короткая, но яростная схватка с будущими перестройщиками именно по этому
вопросу.

* * *

В студенческой жизни еще более резко проявилось то сочетание
непритязательности с аристократической роскошью, которое чувствовалось уже в
школе. Большинство студентов были из типичных трудовых семей, довольно много
уже с производства, были и дети крупных ученых, министров, но они в основном
тяготели к нашим компаниям и погоды не делали. Одежда тогда еще не была
предметом особой заботы, а на стипендию в крайнем случае можно было даже
прожить.
На первом курсе мы получали 29 руб. (я буду писать в том масштабе,
который возник после денежной реформы 1961 г.). Я лично, правда, попал под
пресс какой-то странной драконовской системы. До 18 лет я мог получать
пенсию за отца - 30 руб. И в том случае, если я был круглым отличником, то
получал и повышенную стипендию, и пенсию. А если хоть одна четверка, то или
пенсию, или стипендию. Это мне сильно портило настроение, приходилось
сдавать на отлично, зато отыгрался, когда исполнилось 18 лет.
За общежитие брали 5 руб. в месяц, москвичам проездной билет на все
виды транспорта стоил 6 руб. Обед 35 коп. или 50 коп. За 35 коп. было
достаточно, тем более, что суп давали без меры, а на столах стояла квашеная
капуста и соленые помидоры, не считая хлеба. Но, если родители не помогали,
можно было и приработать. Редко-редко кто жил на одну стипендию. Таким
помогали, в университете был профилакторий с бесплатным усиленным питанием,
туда давали путевки.
Помню случай, о котором иногда рассказываю в лекциях о русской
(советской) культуре - и на Западе верят с трудом. А я его не забуду. Одно
время я прирабатывал по ночам в автобусном парке - за студентами МГУ там
было закреплено несколько рабочих мест, и мы по очереди работали
"баллонщиками". Дремлешь на куче дырявых камер, а зайдет бригадир, рявкнет:
"Номер такой-то, разуть левую заднюю" - и бредешь с домкратом на плече,
просыпаясь на ходу. Там же, в теплой караулке сидели штатные рабочие, они
вулканизировали резину. Нас, студентов, они недолюбливали. Всю ночь они
играли в домино, черные, как черти. Видно, днем отсыпались. Однажды, только
я разоспался, зашел начальник смены и заорал на меня: "Встать! Спать в
рабочее время запрещено!" Я скандалов не люблю, сел и сижу, моргаю. Мой
напарник, студент-философ, который читал сидя, закрыл книгу и лег. Делать
нечего, лег и я. Начальник вышел из себя: "Отправляйтесь домой и можете
больше не приходить!". И вдруг те, за столом, которые ни разу с нами не
обмолвились ни словом, оставили домино, поднялись, подошли к нам и улеглись
рядом на кучу резины. Молча. Все лежим в ряд и молчим. Начальник поперхнулся
и выскочил. Они так же молча встали и вернулись к домино. Им не надо было ни
сговариваться, ни обдумывать - у них был инстинкт.
Но вернусь к студентам. Роскошь нашей жизни была прежде всего в том,
что студентов стремились вовлечь в спорт, в том числе в дорогие виды. И
этими видами спорта многие увлекались - яхтой, лошадьми, альпинизмом,
горными лыжами. Спортсменов у нас было много, мастер на мастере. Кстати,
учились они нормально, во всяком случае в университете было так. Очень много
возможностей было у нас для путешествий. Много мы ходили в походы, даже на