"Сергей Кара-Мурза. Евроцентризм - эдипов комплекс интеллигенции" - читать интересную книгу автора

природы и даже, наконец, было включено, вопреки всем механистическим догмам,
в картину мира.
К технологическому мифу тесно примыкает другой, очень важный для
идеологии сегодняшних изменений России миф - о земледельческом Западе и
скотоводческом кочевом Востоке. Полностью игнорируя реальную историю,
евроцентризм представляет уклад жизни кочевых народов Азии как
непроизводительный, ориентирующий на захват чужих земель и эксплуатацию
трудолюбивых земледельцев Запада. Поскольку для устойчивости России
исключительно важно сохранение сложившегося за тысячелетие способа
совместной жизни славянских, угро-финских и тюркских народов, проект
расчленения России основан прежде всего на противопоставлении славян
("Запада") степнякам ("Востоку"). В этом направлении активно работает не
только популярная демократическая пресса, но и солидные академические
журналы типа "Вопросов философии". Одним из часто публикуемых авторов стал
здесь В. Кантор, специализирующийся на обличении "Степи" [3]. И это - в
журнале Российской Академии наук, той Академии, которая славилась в мире
своей этнографической школой, накопившей огромное знание о кочевых
цивилизациях. Не будем здесь вдаваться в подробный спор с Кантором. Тот, кто
не склонен сразу же доверяться новоявленным идеологам, всегда может прочесть
хотя бы книги Л. Н. Гумилева, замечательные и как литературные произведения.
А тем, кому такой автор кажется неубедительным (сын Ахматовой, корни
татарские - небось, приукрашивает степняков; Кантор все-таки надежнее),
процитирую А. Тойнби. Тут уж "Знак качества" есть - великий английский
историк. Что же пишет он на основании археологических данных о
"паразитах-кочевниках"?
"Следующий шаг в социальной эволюции был совершен в период второго
существенного изменения климата. Первый приступ засухи застал в Евразии
человека-охотника. Вторую волну засухи встретил уже оседлый земледелец и
скотовод, для которого охота стала второстепенным занятием. В этих
обстоятельствах вызов засухи, который проявился с большой силой, породил
две, причем совершенно различные, реакции. Начав доместикацию жвачных,
евразиец вновь восстановил свою мобильность, утраченную было в период, когда
он совершил свой первый крутой поворот - от охоты к земледелию. В ответ на
новый импульс старого вызова он вновь обрел активность.
Некоторые из земледельцев решили просто уйти от засухи и по мере
наступления ее передвигались со всем своим скарбом, скотом, припасами. Им не
пришлось кардинальным образом менять свой образ жизни, так как, гонимые
засухой, они искали себе новую родину с привычными условиями существования,
где они могли бы, как и раньше, сеять, жать, пасти скот на пастбищах.
Однако их степные братья ответили на вызов другим, более отважным
способом. Эта часть евразийцев, оставив непригодные для жизни оазисы, также
отправилась в путь вместе со своими семьями и скотом. Но они, оказавшись в
открытой степи, охваченной засухой, полностью отказались от земледелия, как
их предки когда-то полностью отказались от охоты, и стали заниматься
скотоводством. Они не пытались уйти из степи, а приспособились к ней.
Как видим, номадический ответ на повторяющийся и усиливающийся вызов
действительно был рывком. В первый период засухи доземледельческие предки
кочевников от охоты перешли к земледелию, превратив охоту в дополнительный и
вспомогательный промысел. А в период второго ритмического наступления засухи
патриархи номадической цивилизации смело вернулись в степь и приспособились