"Владимир Караханов. Сигнал на пульте" - читать интересную книгу автора

- Извини, что не вовремя пришел, - говорю я. - Последний вопрос, и
сядешь в автобус, иначе влетит за опоздание. Когда работает Гандрюшкин?
- Сейчас заступает, с восьми.
Этот вопрос я задал на всякий случай, еще не имея никаких определенных
намерений, просто мне нужно было знать, где в ближайшие сутки будет
находиться Гандрюшкин.

Я шел назад к общежитию, невольно убыстряя шаги. Когда позади осталось
три квартала и я чуть было по инерции не влетел в общежитие, меня осенила
мысль, что торопиться здесь опасно, лучше сесть в автобус и ехать в
горотдел. И это действительно было самым разумным.
Во-первых, мое психологическое построение (клиенты - Валя -
Гандрюшкин - Мамонов - потерпевшие) нуждалось в фактической проверке. Нельзя
так, за здорово живешь, явиться с обыском к этому Мухомору на том основании,
что он личность общественно непривлекательная и мог быть соучастником краж.
От понятия "мог быть" до "был" дистанция огромного размера, и мы должны
убедиться, прошел ли он ее. Во-вторых, Гандрюшкин уже наверняка знал о
поимке Мамонова, и если он преступник, то постарался либо избавиться от
опасных улик, либо хорошенько спрятать их.
Есть немаловажное обстоятельство: сумма денег, обнаруженная у Мамонова,
немногим меньше украденной в целом у потерпевших. Значит, вещи и ценности ко
времени последней кражи еще не были проданы. Трудно предположить, что между
компаньонами существовал кабальный для Мамонова договор, по которому все
деньги доставались Гандрюшкину, - роль первой скрипки не для него. Скорее
всего Мамонов вообще не докладывал ему о наличных, а основную добычу они
намеревались разделить пополам. Следовательно, для продажи всех этих колец,
ложек и отрезов в распоряжении Гандрюшкина имелось два неполных дня. Срок
слишком маленький, чтобы найти подходящего покупателя. Значит, он вещи
спрятал в надежде, что Мамонову выдавать его нет смысла. Прошло два дня, и
эта надежда превратилась в уверенность. Теперь вообще торопиться незачем, и
распродажей он займется потом, когда все успокоится. Спрятал он, конечно,
хорошенько, но ведь и мы будем искать как следует.

Я почувствовал, что меня подташнивает: не ел со вчерашнего дня и
натощак накурился. Надо позавтракать, дорогой товарищ инспектор, уж это вы
наверняка заслужили.
Оказывается, не заслужил. Когда я, очень довольный собой, с
удовольствием после слоеных пирожков и какао потягивая сигарету, явился в
горотдел, Турин посмотрел на часы и бросил Рату, что с дисциплиной у нас
слабовато. Я посмотрел на него красными (ведь я почти не спал) глазами, но
промолчал, потому что возражаю, лишь когда считаю себя в чем-то виноватым.
Это нелогично, но большинство людей до тридцатилетнего возраста поступает
точно таким образом.
Потом я заговорил, и, честное слово, они слушали меня с большим
вниманием.
Едва я закончил, Рат, человек действия, вскочил, а Турин предложил мне
написать подробный рапорт. В это время позвонил Шахинов и попросил всех к
себе, так что мне пришлось повторить все сначала.
- Вы убеждены, что Огерчук не имеет к этому отношения? - спросил
Шахинов.