"Никита Карацупа. Записки следопыта " - читать интересную книгу автора

забору школы, я перебрасывал через забор веревку, она привязывала к ней
бутылку, я тянул веревку и забирал молоко. Так это ловко у нас получалось,
что ни разу нас не заметили.
От дополнительного питания щенки мои быстро пошли в рост. Меня это
радовало, но и заботило одновременно. Дело тут было вот в чем. Своих
питомцев я разместил в заброшенных клетках, где хранился списанный
инвентарь. Никто, кроме меня, в те клетки не заглядывал, а я в дневное время
только пищу щенкам приносил - выгуливал их, занимался со своими собачками по
ночам. Они смышлеными были: быстро усвоили свои клички и уже научились
выполнять некоторые команды. Ободренный успехом, я самовольно перевел щенков
в вольер, где размещались все остальные собаки, - там были свободные клетки.
И их сразу же обнаружил ветеринарный врач. Он каждый день осматривал собак -
проверял, здоровы ли. Обнаружив "пополнение", шум поднимать не стал, решив
выяснить, кто же нарушил строжайший запрет. Следил днем и даже ночью не
поленился устроить засаду. Я же, когда все легли отдыхать, ни о чем не
подозревая, подошел к клеткам, вывел щенков и начал с ними заниматься. Тут и
возник передо мной наш грозный ветеринар.
Доложил он о своем "открытии" по команде. Вызывает меня начальник
школы:
- Кто тебе разрешил принести этих щенков? А если они больны? Если от
них все наши собаки заразятся?
На мое счастье, к этому моменту щенки уже прожили в школе двадцать
дней, а это - полный карантин. Начальник школы вынес мне порицание, но
щенков разрешил оставить. Он и сам видел, да и наш сердитый ветеринарный
врач подтвердил, что щенки хорошие. Никого тогда не остановило, что мать
моих щенков дворнягой была. В школе нашей, как и по всей границе, породистых
собак не хватало. Закупленных за границей восточноевропейских овчарок
содержали в питомниках для разведения, а для работы редко кому настоящая
овчарка доставалась. Очень многие занимались тренировками с собаками местных
пород, то есть с метисами, и даже с лайками. Вот и у меня метисы были, а это
вносило элемент неизвестности: что за собаки из таких, беспородных,
вырастут? Люди опытные, такие, как начальник школы, в подобных вопросах
разбирались, конечно.
- А знаете вы, курсант Карацупа, какой породы щенки? - спросил он меня
однажды, и в глазах его я увидел веселые искры, живой интерес, усмешечка
тоже там была. - Вы что-нибудь понимаете в экстерьере, в масти?
- Так точно. Понимаю, - ответил я.
- Ах, так! - еще более насмешливо глянул он. - Ну и что же это за
порода?
- Помесь восточноевропейской овчарки с кем-то...
- Восточноевропейской? - перебил он, выражая крайнее удивление, но
видно было, что начальник школы доволен: действительно в метисах моих была
кровь восточноевропейской овчарки, и знатоку нетрудно было это заметить. - А
что вы знаете о восточноевропейской овчарке?
Чувствовалось, что разговор вызывает у него все больший интерес. Не
успел я и рта раскрыть, как он сам с азартом начал отвечать на свой вопрос:
- Так вот. Восточноевропейская овчарка была завезена в Россию в тысяча
девятьсот четвертом году. А в девятьсот пятом, извольте знать, ее приняли
уже в войска в качестве санитарной собаки. Шла русско-японская война. Вас
тогда еще на свете не было. А я, дорогой мой, очень хорошо это время помню.