"Юлия Кантор. Война и мир Михаила Тухачевского " - читать интересную книгу автора

контр-революционные элементы, б.помещики и офицера, с целью скрываться от
преследования карающих органов Советской власти... поступили на службу Штаба
I армии[ 16 ]"64.
Наличие контрреволюционных кругов в Пензе констатируется, как видим,
априори. Контрреволюционером мог быть признан, по усмотрению Особого отдела
и ВЧК, любой:
понятия "бывший офицер", "бывший помещик", вообще "бывший" и
"контрреволюционер" в социолекте того времени синонимичны. Утверждая наличие
связи с контрреволюционерами, авторы дела, правда, оговариваются:
"В чем именно выражается эта связь и соотношения, пока еще не
выяснено".
То, что в Красной армии с самого начала ее образования служили - как
добровольцы и как в обязательном порядке мобилизованные - "бывшие офицера",
следователей Особого отдела не интересует. Факт принадлежности к
офицерству - доказательство вины. В этом смысле командарм Тухачевский
подозревается, а значит, обвиняется, вполне закономерно: косвенно как
формировавшему в Пензе 1-ю армию ему ставятся в вину связь с
контрреволюционными кругами и шпионаж в их пользу.
В числе других лиц в деле фигурирует и личный адъютант Тухачевского -
"активный деятель, агент шпионажа"
Н. И. Корицкий. Степень доказательности иллюстрируют протоколы
допросов. Вот фрагмент одного из них:
"На вопрос, знаю ли я о существовании белогвардейской организации в
Москве, я ответил, что о существовании "академической"
белогвардейской организации мне ничего не известно. Почему я употребил
слово академическая, потому что предполагал, что раз шли разговоры в тюрьме
об аресте четырех курсантов Академии Генштаба, я был в праве считать
белогвардейскую организацию академической. Иванову я действительно говорил,
но в смысле предположения. Ту квартиру где они жили в Москве я назвал
консперативную, что такое слово попало на язык и слово консперация я не
понимаю[ 17 ]"65.
В деле упоминается, что арестованные не сознаются даже в мелочах,
демонстрируя сбивчивость и путаность показаний, по существу дела вносят
своими показаниями очень мало, при обысках найдено "мало существенного".
Зато естественное для жителей прифронтовой полосы обсуждение ситуации
на фронте трактуется как разведывательная шпионская деятельность.
Развязка тривиальна. Заседание Президиума ВЧК приговорило к расстрелу 7
человек из 16, остальные арестованные были заключены в концлагерь на разные
сроки.
Характерно, что часть приговоров не имеет даже обвинительной
мотивировки, а имеющиеся в остальных обвинения бездоказательны. И находятся
в полном соответствии с большевистской законностью. Как предписывал
Дзержинский, вступая в должность руководителя ВЧК в декабре 1917 года:
"Не думайте, что я ищу форм революционной юстиции; юстиция сейчас нам
не нужна. Теперь борьба - грудь с грудью, борьба не на жизнь, а на смерть -
чья возьмет! Я предлагаю, я требую организации революционной расправы над
деятелями контрреволюции"66.
Смертный приговор был приведен в исполнение в отношении шестерых
обвиняемых. Седьмой - Н. И. Корицкий, находился в розыске, и потому избежал
гибели. Предположительно, его вывел из под расстрельной статьи командарм