"Юлия Кантор. Война и мир Михаила Тухачевского " - читать интересную книгу автора

Струве говорил:
"Самодержавие создало в душе, помыслах и навыках русских образованных
людей психологию и традицию государственного отщепенства "13.
Это - о Тухачевском.
Русское офицерство встретило Октябрьский переворот, колеблясь между
активным неприятием и индифферентностью.
Лишь единицы приветствовали его. Бывший прапорщик Семеновского полка Е.
Кудрявцев сообщал:
"Нужно сказать, что встретило (революцию. - Ю. К.) поневоле "хочешь не
хочешь, но встречай". Никто из офицеров, в том числе и я, в стойкость
Советской власти не верили. На октябрьский переворот мы все смотрели, как на
авантюризм, затеянный большевика ми. Ленина и других вождей рабочего класса
считали агентами и шпионами Германии"14.
Но такое же или близкое по "интонации" отношение сложилось к тому
моменту в офицерской среде и к Временному правительству. Один из главных
мотивов для критики - его неспособность обеспечить "порядок", показать
"твердость власти", в первую очередь в борьбе с "анархией"15. Тухачевский,
который еще в плену укрепился во мнении о "недееспособности" Временного
правительства, демонстрировавшего властебоязнь, вернувшись в Петроград и
пообщавшись с однополчанами, лишь
подтвердил свои предположения.
Вместо обещанных успехов сильной и крепкой духом "свободной армии"
обыватели видели рост анархии, дезертирства, содрогались от известий о новых
военных неудачах.
Прославляемая "бескровная революция" сопровождалась продолжающимся
кровопролитием на фронте, повсеместным распространением самосудов и стычек
криминального свойства16.
"Началось брожение в армии, солдаты убивают офицеров, не хотят больше
сражаться. Для России все будет кончено, все будет в прошлом"17, -
зафиксировала в дневниках императрица Мария Федоровна. Эти эксцессы к осени
1917-го стали практически будничными. Генерал Н. Н. Головин писал:
"Произошел окончательный разрыв между двумя лагерями:
офицерским и солдатским. При этом разрыв этот доходит до крайности: оба
лагеря становятся по отношению друг к другу вражескими.
Это уже две вражеские армии, которые еще не носят особых названий, но
по существу это белая и красная армия"18.
И на этом тоже умело играли большевистские лидеры, внося раскол в
армейскую среду.
"Офицеры, - отмечал в своем рапорте главнокомандующий Западным фронтом
генерал В. И. Гурко, - не доверяют солдатам, так как чувствуют в них грубую
силу, которая легко может обратиться против них самих; солдаты видят в
офицере барина и невольно отождествляют его со старым режимом. Полное
лишение офицеров дисциплинарной власти выбило у них почву из-под ног"19.
Характеризуя общие настроения офицеров, полковник-преображенец Д. Зуев
вспоминал:
"Развал монархии чувствовался офицерством, особенно офицерами военного
времени, хотя и подобранными по классовому признаку, но близко связанными с
политикой. Личный авторитет Николая был ничтожен, и зимой 1916-1917 гг.
Гвардейский корпус втягивался в заговор о дворцовом перевороте. Активно
февральской революции офицерство не сопротивлялось, не было ни сил, ни