"Григорий Канович. Шелест срубленных деревьев" - читать интересную книгу автора

осерчала на Шаю, что готова была тут же забрать от него своего
Шлейме.
- Он что, тебя и по ночам учит? - устроила сыну допрос Рыжая Роха.
- Нет, - сказал сын.
- Почему же ты ночевать не пришел?
- Я же тебе говорил: если не приду, не волнуйся...
- У Шаи что - другие, чем тут, дома, сны снятся? - кипятилась Рыжая
Роха. - Дочь барона Ротшильда? Хупа из золота? Миллионное приданое? Особняк
в Париже?
- Причем тут Ротшильд? Реб Шая рассказывал о себе... о Белостоке... о
погроме... о своих погибших близких... о том, как спасся... спрятался в
костеле за алтарем... как потом бродяжничал, пока из Польши до нас, до
Йонавы, не добрался.
- О погроме рассказывал? - усмехнулась Рыжая Роха. - В другой раз я
тебе, Шлеймке, устрою такой погром, что ты от меня ни за каким алтарем ни в
одном костеле не спрячешься!
- Но я же тебе говорил! Вспомни!.. Потом еще реб Шая на скрипке
играл...
- На скрипке? - опешила сапожничиха. - К кому тебя в ученье отдали - к
портному или к скрипачу?
- К портному. Но...
- Реб Шая больше ни на чем не играет?
- Ни на чем. А что?
- Ничего. Вырастешь - узнаешь... Он сам тебе предложил остаться?
- Да. А что?
- "А что, а что?" - возмутилась Рыжая Роха. - Ты слышал, Довид? -
обратилась она к склонившемуся над колодкой мужу. - Шая предложил нашему
сыну оставаться на Вишневой круглые сутки?
- Ну и что? - встрепенулся Довид.
- Господи! - возопила сапожничиха.
От невнятных объяснений Шлейме и отстраненности Довида, для которого
чей-то поношенный ботинок был дороже ее спокойствия, она просто пришла в
ярость.
- Если ты и дальше будешь так, - прохрипела Рыжая Роха, - заберем тебя
от Рабинера и отдадим Биргеру. Пусть твой учитель Шая не строит из себя
орла, Исроэл Биргер тоже с крыльями, пусть не с такими, как у Шаи, но и у
рыночного воробья можно научиться летать... не только в дерьме копаться...
Научиться-то можно, но высоко ли взлетишь, подумал про себя Шлейме, но
промолчал.
Он знал: матери и без того несладко. Скоро навсегда покинет дом сестра
- погонщица мух Лея, да что там покинет - уедет за тридевять земель! -
бедняжке совсем задурил голову маляр Рахмиэл - жених из Утян: в Америку,
мол, в Америку! Там на полях не ромашки растут, а доллары пачками на ветру
колышутся, а в городах, в какой дом ни войди, каждая стена не обоями
обклеена, а банкнотами. Срывай сколько заблагорассудится, если ты не ротозей
и не пентюх.
Рыжую Роху раздражали не только вкус и выбор Леи, но и сборы,
проходившие в непонятной спешке, словно изба гормя горела. Шлеймке не
хотелось сердить маму - несмотря на все свои клятвы и заверения, что "лавка
закрыта", она, видно, снова понесла, но и уходить от своего учителя к