"Григорий Канович. Продавец снов (повесть)" - читать интересную книгу автора

огонек горит"). - И через миг не то попросила, не то потребовала: -
Подпевайте!
Я стал подпевать.
Из палисадника на пляс де Пантеон лилась песня о рабби, который в
незапамятные времена, во времена Мясницкой и Рудницкой улиц, дешевых булочек
Довида Иоселевича, во времена вонючих сыромятных кож учил где-нибудь в
хедере малышей еврейской азбуке.
Кот таращился на поющую хозяйку, на меня и жалобно мяукал.
Крупные, как буквы из первого букваря мадам Клод Бронфман-Дюбуа, слезы
медленно текли по ее увядшему, но просветленному лицу, а я покусывал
немеющие губы.
- Вы никуда не торопитесь? - спросила она меня.
- Нет.
- Чудно! - воскликнула она, не вытирая слез.
Я и сам не узнавал себя: из невольного пленника, которого привели в чужой
стан на аркане, натирающем не шею, а душу, я вдруг превратился в
добровольца, избравшего этот плен как желанную и недолговременную свободу,
эту душу возвышающую.
- Я приготовлю еврейский обед... флойменцимес, суп с креплех -
фрикадельками, рубленую селедку, телятину... Как получится, так получится.
Ведь я столько лет не готовила эти блюда... Иветт и Мэри - христианки... У
них другое меню... У них все другое...
Она опустила на землю прикорнувшего кота, встала со скамейки и направилась к
дому.
- Пока я буду готовить, мы посидим на кухне и еще поговорим. Евреям нечего
друг другу сказать нового, но у них всегда есть о чем вспомнить...
Я сидел на кухне, стены которой были выложены кафельными плитками, и следил
за приготовлениями хозяйки, а она, в белом фартуке, что-то нарезала, молола,
подсыпала, неумело рубила, зачерпывала ложкой и, обжигаясь, пробовала.
- Уезжаете скоро? - приподнимая крышку кастрюли с булькающим варевом,
промолвила мадам Клод Бронфман-Дюбуа.
- Через три дня.
- Скоро... Очень скоро... А может, еще останетесь?
- Семья ждет и дела...
- Дела, дела,- пригорюнилась она.- У всех дела... Иветт и Мэри ни о чем
другом и слышать не хотят. Им надоело прошлое...- Мадам задумалась и тихо
сказала: - А мне надоело их настоящее.
Обед затянулся до вечера.
Заметив мое нетерпение, хозяйка поспешила успокоить меня:
- У нас с вами еще полчаса... За вами приедут без четверти восемь...
Скажите, сколько я вам должна? Месье Идельсон ничего не говорил... Не
стесняйтесь... Мы люди не бедные... даже богатые... Но то, что мне нужно, ни
в одной лавке не купишь. Сколько?
- Это я ваш должник...
- Вы?!
- За песню, которую вы пели в монастыре... и которую пела моя мама... А у
мамы денег не берут.
- Еще как берут,- воспротивилась мадам Клод Бронфман-Дюбуа.- Попробуйте
сказать это моим дочерям. Они вас поднимут на смех...
- Может, вы и правы, может, и берут. Но только не за то, чего нельзя купить