"Дороти Кэннелл. Чисто весенние убийства ("Элли Хаскелл" #9) " - читать интересную книгу автора

дуб, который и напоминала. Когда я выходила из комнаты, мне показалось,
будто она прошептала: "Лучше смерть, чем бесчестие!" Разумеется, Рокси уже
повесила трубку. Или нас разъединили. Жизнь полна случайностей, которые до
поры до времени кажутся несущественными.

Глава третья

Вновь подметают пол, чтобы убрать мусор, который
нападал с потолка и стен.

На следующий день, в воскресенье, небо заволокли низкие тучи,
напоминавшие промокшие шерстяные одеяла, которые повесили сушиться и забыли
снять. Ветер стонал подвыпившей белугой, а моросящий дождь с удручающей
монотонностью заливал окна. Весна казалась таким же благим пожеланием, как и
надежды Рокси Мэллой вернуться в Мерлин-корт. Возможно, если бы я
отправилась этим утром в церковь, мне удалось бы более оптимистично
взглянуть на свою дальнейшую жизнь. Проснулась я вялой и все утро слонялась
по комнатам дохлой рыбиной, а перед самым выходом из дома выяснилось, что
потеряла сумочку. Перевернув все вверх дном, я отыскала пропажу и тут же
потеряла снова. Бен, вдоволь поупражнявшись в остроумии на мой счет,
посоветовал мне остаться в Мерлин-корте и насладиться тишиной и покоем. С
мужьями вечно так. Они всегда знают, когда нам чего-то не хочется, и делают
все, чтобы облегчить дорогу в ад.
К счастью, у меня имелось одно дело, позволявшее чувствовать себя
праведницей. Я только что закончила возню с кухонными шкафами. Полки сияли
первозданной чистотой, а от блеска посуды рябило в глазах. В ее зеркальных
боках самая последняя карга отразилась бы писаной красавицей. Кстати, о
зеркалах. Как я и ожидала, Джонаса до крайности расстроила оплошность миссис
Гигантс. Я не стала говорить о разбитом зеркале до ее ухода, иначе от его
рева несчастная женщина бежала бы, как Наполеон от русских морозов, и вряд
ли я когда-нибудь еще увидела бы ее в своем доме. Джонас сыпал проклятиями
до глубокой ночи, призывая на голову бедной миссис Гигантс всевозможные
кары, и требовал, чтобы ее безразмерные ноги никогда не переступали порог
Мерлин-корта. Но о самом зеркале помалкивал. И это было хуже всего.
Чай, который я приготовила для Джонаса, стянул Бен. Бесцельно побродив
по кухне и вдоволь налюбовавшись новехонькими занавесками, я намазала маслом
несколько тостов и плюхнула в розетку побольше меду. Джонас обожал мед. Его
матушка разводила пчел, и с тех пор мед был его любимым лакомством. Я
вздохнула. Бедняга, и почему миссис Гигантс грохнула именно его старенькое
зеркало, а не то уродство в раме красного дерева, что висит в холле?
Пару разу пнув дверь и не получив ответа, я решительно вошла в комнату
Джонаса. Ярко-алый ковер, покрывавший пол, самым непостижимым образом
сочетался с бледно-зелеными попугаями на стенах. Возможно, потому, что ни
того, ни другого попросту не было видно. Комната смахивала на склад
антикварной рухляди. Комоды и комодики, мамонтообразные шифоньеры и
худосочные этажерки, пузатые тумбочки и кресла-уродцы стояли всюду, куда ни
глянь. И везде громоздились стопки книг, старых газет и загадочных коробок.
Я медленно, держа поднос на вытянутых руках, пробралась меж залежей
хлама к гигантской кровати черного дерева. Джонас неподвижно покоился в
самом центре деревянного чудища. На одно жуткое мгновение мне показалось,