"Юрий Канчуков. Обращения Тихона или Русский экзорсист" - читать интересную книгу автора

хоздворе этом, разве только зорьку встречал, а там ─ по объектам. Занят шибко, и
не знает, небось, про унитаз-то. Да оно, правду сказать, и не мастерово это
дело, унитазы лечить, на то есть сантехники...

Hу и закрыли ─ позавчера, что ли? ─ дверь туда, к унитазу, чтоб зря не
пахло. Забили две скобы и замок навесили, до исправления. Другой туалет ─ рядом,
в бане. Туда и бегали. А тут, стало быть, только руки мыли. И замок этот Тихон
давеча сам видал, а в голову не взял... Ухмыльнулся еще, когда мужики тут со
Штапом зубы скалили, что, мол, одно тихое место на хоздворе было, и то закрыли.
А теперь...
Теперь Тихон тихо зубами скрипел. А в остальном ─ вроде как срочно учиться
летать надумал. Очень, если б кто видел, поначалу похоже было.
Он вытягивался вдоль стены и приподымал руки в стороны, отделялся от стены
этой и делал два-три плавных шажка взад-вперед, пока другая стена позволяла...
Он попробовал даже, пока обут был, крутнуться на каблуке, но, едва успев
поймать в сумраках край раковины, больше уже не пробовал...
Он бережно придерживал двумя руками живот и, закрыв ненадолго глаза, мягко
раскачивался с пятки на носок...
Он очень хотел отсюда, куда угодно ─ хоть вверх, хоть вбок ─ только чтоб
мигом...
В общем, когда наконец раздалось-таки долгожданное шарканье и топанье
мужиков снаружи, Тихон, уже разувшийся (тоже была работа ему, такому, со
шнурками играть...), освоил в рукомойном сусеке неровную и шаткую, но по всем
правилам ─ на цырлах и с проходкой ─ тихую лезгинку на месте. С поклонами и
передыхами, как на аплодисменты.
Мужики переодевались в рабочее.
Было их пока двое: стекольщик и маляр. Одному ─ за пятьдесят, другому ─ под
сорок. Оба и работники толковые и выпить не дураки, хотя Тихону не друзья.
Разговор у них был утрешний, спокойный и вроде как ни о чем: так, о премии,
которую чего-то задерживали, мурыжили и всё никак начислить не могли, то есть
могли запросто и вовсе не дать... Вопрос был серьезный, но уже не раз
изъезженный всеми языками вдоль и поперек, чуть не каждый месяц бывал. Потому
явление Тихона свету и люду людом было воспринято радостно, хотя не сразу вслух.
Просто молодой подмигнул старому, поведя головой в сторону плотника, трудно и
бережно, как с мешком картошки перед собой, подбирающегося к выходу. А потом
старший, все ж не утерпев, окликнул Тихона:
─ Здоров был, Тихон Петрович! С легким парком...
Ох, сказал бы ему Тихон, вставил бы кузьму, кабы не теперь... Теперь же ─
не мог, сильно занят был: штаны держал, загодя расстебнутые сдуру там еще, в
рукомойке. Держал он их крепко, на пределе, как и всего себя... А сил уж совсем
чуть оставалось: хорошо, коли до порога хватит.
И ─ чуть отпустило его. Отпустило, может, напоследок, чтоб потом уж... Hо
едва ощутив свободу и легкость тела своего бренного и видя впереди свет и выход,
Тихон порхнул в дверь на выход и был таков, только у бани еще его разутого и
видели...
Молодой же маляр, проследив путь Тихонов через им же распахнутую дверь,
добавил, лыбясь в рыжие, гнутые подковой усы:
─ Гулял Тиша. Ишь, газует как...
Тут в дверях взялся Штапик, Тихонов дружок и подсобник, мужик на язык и
голову легкий, мастер левых заработков и ходок по бабам от сложной холостяцкой