"Артем Каменистый. Радиус поражения" - читать интересную книгу автора

- Утро доброе, Антоша. А слабо было в параше поблевать, как белый
человек? Все ведь здесь загадили, будто свиньи.
- Привет и тебе, мечта гомосека, - хрипло произнес Тоха. - Слушай,
друг, принеси лучше водички, а то я тут не только наблюю, а еще и подохну.
Паша, рукой описав щедрый полукруг, указал на море, шумевшее перед
носом:
- Вон тебе водичка - пей, не стесняйся.
- Паш, Земля ведь круглая - принеси водички, и добро к тебе
когда-нибудь вернется.
Здоровяк становиться на праведный путь помощи страждущим упрямо не
желал:
- Ступай к морю Антоша, ступай. Может утопишься заодно. И смотри детей
по пути не распугай - выглядишь ты как труп на последней стадии разложения.
Толкнув умную речь, Паша, развернувшись, последовал куда-то вдаль,
параллельно берегу. Наверное, ищет очередных девок, которые еще не видели
его яйцебицепсы. А может и мужиков - от этого громадного мешка с дерьмом
всего можно ожидать. Подождав, когда качек удалится на безопасное
расстояние, Тоха пробормотал ему вслед несколько очень нехороших слов и
неспешно поплелся к морю. Ему действительно нужна была вода, хоть
какая-нибудь - так почему бы и нет?
Босые ноги увязали в по-утреннему прохладном песке, каждый шаг казался
подвигом, а проклятое море будто и не думало приближаться. Тоха уже решил,
что не дойдет до него никогда, как тут под ступнями стало влажно. Еще
несколько шагов, и вода достала ему до пояса, намочив низ рубашки. Тоха
замер, с наслаждением сбросил напряжение в мочевом пузыре. Горячая струя,
попав в ловушку мокрых джинсов, приятным теплом обдала пах. Нагнувшись, Тоха
зачерпнул воды, затем еще и еще. Она оказалась не столько соленой, сколько
неприятно горьковатой. Да и мочи в ней, наверное, хватало. По-хорошему надо
бы отойти от этого оскверненного места - волнения почти нет, ореол
загрязнения вокруг него растворяется далеко не мгновенно. Но Тоха и не думал
менять место - ему было безразлично. Он зачерпывал живительную влагу снова и
снова, не обращая внимания на неприятный вкус и глазеющих зевак, несмотря на
ранний час оккупировавших пляж. Две какие-то сомнительные парочки с помятыми
физиономиями, ленивые рыбаки с длиннющими спиннингами, пацаны, накачивающие
резиновую лодку. Кто-то смеялся. Наверное, над ним.
Хорошо бы, если б они все сдохли. Сразу. Все. Мгновенно. Немедленно.
Становилось холодно. Июньское море теплое, но стоять в нем подолгу без
движения не получится. Тоха, устало волоча ноги, выбрался на сушу, через
силу сделал несколько неуверенных шагов, рухнул на сухой песок. Все - дальше
он уже никуда не пойдет. Будет валяться здесь. И правильно - идти к
заблеванному коттеджу с вонючими телами Лысого и Олега и двойне вонючим
Пашкой... Не пойдет он. Если подохнет, то подохнет здесь, а не среди
тамошней грязищи.
Но спокойно помереть ему не позволяли:
- Папа, а почему этот дядя лежит в мокрых брюках? - чуть ли не над ухом
мерзко вопросил пронзительный детский голосок неустановленной половой
принадлежности.
Голос папы оказался не менее мерзким - визгливый, неприятно
дребезжащий, действующий на нервы по всей их протяженности:
- Доча - дядя загорает.