"Кунио Каминаси. Допрос безутешной вдовы " - читать интересную книгу автора

его купил.
- И где?
- В том же "Унаги-Доме", что и Борисовна с Валентиновной... Марина с
Ниной то бишь.
- И Валерьевичем, - педантично добавил я. - Бишь то Олегом, да?
- А у него разве тоже был пакет?
- У него пакета не было, но я думаю, Владимир Николаевич три угря бы не
потянул, тем более с рисом.
- Резонно.
- Так вы закончите наконец эту свою историю? - Нет, определенно эта
девица-красавица кого угодно выведет из себя!
- Оператор сказал, что ресторан "Унаги-Дом" находится в трех минутах
ходьбы от отеля "Альфа" и что он его очень ценит за вкусного угря и большие
порции, которые можно купить на вынос...
- Понятно, - успокоился я, оценив, в свою очередь, не только
наблюдательность Аюми, но и ее проницательность: как бы там ни было, но этот
развеселый menage a trois с пакетиками - пока наша единственная зацепка в
плане свидетельских показаний, тем более что Нина Валентиновна (или Марина
Борисовна? Тьфу ты, забыл уже! Придется опять у Мураками спрашивать!...)
знала Селиванова хорошо.

Оперативное совещание у Нисио началось ровно в двенадцать ночи. Должны
были начать раньше, но из-за позднего времени медэксперты немного
подзадержались с результатами вскрытия, да и разрешение на само вскрытие
пришлось долго и утомительно получать по телефону, а затем - документально,
для подстраховки - по факсу у сонного генерального консула России, который,
ссылаясь на межправительственное соглашение, сначала вяло уверял, что без
санкции родственников мы Селиванова вскрывать не можем, а затем пытался
привести еще дюжину разных причин, по которым наши патологоанатомы должны
были держать свои скальпели зачехленными. Нисио пришлось изрядно попотеть,
чтобы доказать ему, что в данном случае произошло убийство и в целях
скорейшего его раскрытия дожидаться, пока его, то есть консула, сторона и
страна отыщут в Новосибирске ближайших родственников покойного, вряд ли
будет полезно для следствия.
До оперативки я был вынужден в течение десяти минут выслушивать по
мобильному все, что моя разлюбезная Дзюнко думает о моей работе, потому как
семнадцать часов назад с кристальными глазами и светлым челом я ей клятвенно
обещал быть дома к ужину, что по нашим семейным меркам означает: не позже
девяти. Вообще в этом плане она у меня ведет себя как-то не по-японски, ибо,
насколько я знаю, для подавляющего числа японских замужних дам лучшее место
для мужа - рабочее, и чем дольше семейный японский мужик пропадает на -
когда хлебосольной, когда не очень - службе, тем его японской бабе лучше.
Если в понедельник среднестатистическая японская жена начинает
жаловаться в кафе за чашкой кофе своей закадычной подружке, что минувшие
выходные для нее накрылись медным тазом, поскольку сам сидел оба дня дома, -
это нормально. Она еще добавит кислым тоном, что субботу с воскресеньем он
провел немым буддистским ис-туканчиком перед телевизором, раздражая ее своим
физическим присутствием в центральной комнате и мешая ей пылесосить ковры и
мыть полы, а заодно и стирать белье в ванной и стряпать на кухне.
Ненормальным же для обычной японки будут женские стенания по поводу того,