"Кунио Каминаси. Допрос безутешной вдовы " - читать интересную книгу автора

и не случилось. Помычали бы опера чего-нибудь, закурили по очередной - и
все. Но, как назло, гуманитарно подкованные на свои яйцеобразные головы
лейтенантики по-китайски понимали, причем понимали неплохо - в столице
все-таки обучались, куда операм до них! Китаец же до ветра попросился именно
на своем родном языке, потому как за неполные девять месяцев хоккайдской
стажировки и безвизовой каторги у немногословного деда-плантатора по-японски
он говорить не научился: стажерские лекции и практические занятия по
выращиванию картофеля в условиях регионов с холодным климатом у него через
переводчика проходили, а дед-рабовладелец был беззубым и шамкал невесть
чего, так что его при последующих допросах наши мужики тоже не с первого
раза понимали.
По инструкции, раз километраж конвоирования не превышает пятидесяти
километров, выпускать арестованного в туалет не полагается, и
дисциплинированные Инагаки с Хасегавой эту инструкцию нарушать не
осмелились. Китайцу было велено потерпеть до Саппоро, но тот терпеть
отказался и после десяти минут безуспешных переговоров с суровыми и
неподатливыми конвоирами взял и в самом что ни на есть прямом смысле
бесстрашно наложил в штаны. Само собой, вонь в салоне поднялась неслыханная,
тем более что, как потом выяснилось, последние двое суток в читосэвском
изоляторе китайца потчевали исключительно тушеными бобами с чесноком и
мерзкой солдатской тушенкой, состоявшей по больше части из желтого жира. Тут
эти два эстета не выдержали: Хасегава остановил машину, и Инагаки пересел с
заднего сиденья на переднее, оставив в нарушение всех и всяческих инструкций
китайца одного, да еще оба умника решили открыть в машине все четыре окна,
потому как им, видите ли, неприятно было вдыхать миазмы, извергнутые чревом
и прямой кишкой бесстыжего воришки. На ближайшем же светофоре китаец, явно
не испытывавший особых неудобств в своих внезапно отяжелевших штанах,
изловчился и эфемерной рыбкой выпорхнул из окна. В мгновение ока он
просочился сквозь два ряда застывших в ожидании вожделенного зеленого света
разномастных автомобилей, юркнул в придорожный лесок и был таков.
Лейтенантики сообразили, что произошло, только спустя пару секунд, и пока
они подтягивали к верхним челюстям синхронно отпавшие нижние, бесстрастный
светофор дал всем страждущим и алчущим зеленый. Так что тут эти филологи
недорезанные совсем растерялись: служебный долг требовал от них бросить
машину и мчаться по следам отважного беглеца, тем более что преследовать его
по запаху можно было безо всякой собаки, но обрушившийся на них со всех
сторон шквал гудков и клаксонов заставил машинально врубить первую, проехать
перекресток и, только отмахав положенные тридцать метров, встать слева на
обочине. Еще полминуты ушло у бестолковых Инагаки и Хасегавы на размахивание
руками перед лавиной машин, которые, несмотря на их правоохранительную
форму, останавливаться перед ними отказывались. Короче говоря, пока они
проделывали все эти бессознательные фокусы в стиле великого советского
иллюзиониста Игоря Кио, батрачившего несколько летних сезонов на одну
полумафиозную организацию в курортном Дзезанкей под Саппоро (это отдельная
песня - спою ее как-нибудь потом), расторопного и небрезгливого китайца и
след, и дух простыл, так как погода в тот последний сентябрьский денечек,
как я уже сказал, была ветреная.
Взяли китайца только через три дня: надо сказать, что китайцам и
корейцам с монголами скрываться в Японии от стражей порядка, от нас то есть,
гораздо проще, чем, например, русским или американцам. У последних в