"Итало Кальвино. Паломар" - читать интересную книгу автора

Может, сами черепахи понимают себя лучше? Минут примерно через десять
панцири их разделяются. Самка, а за ней самец опять пускаются вокруг газона.
Он держится теперь чуть дальше, временами шлепает ее по панцирю, налегает на
нее слегка, не слишком-то уверенно. Они опять оказываются под жасмином. Он
покусывает ее лапу - в том же самом месте.

Посвист дрозда

Синьору Паломару повезло: в краю, где он проводит лето, много птиц.
Пока, устроившись в шезлонге, он "работает" (на самом деле повезло ему и в
том, что он "работает" в таких местах и позах, которые скорее вызывают мысль
о полном расслаблении; вернее, ему выпало несчастье чувствовать себя не
вправе не работать даже августовским утром, растянувшись под деревьями в
шезлонге), скрытые листвою птицы демонстрируют свой разнообразный репертуар,
так что Паломар находится в прерывистом, сумбурном, колком акустическом
пространстве, где звуки, между тем, пребывают в равновесии, не выделяются ни
громкостью, ни частотой, их сплетение образует однородную материю,
целостность которой обуславливает не гармония, а легкость и прозрачность,
пока в разгар жары в воздухе единовластно не воцаряются цикады, методично
наполняющие время и пространство непрестанным грохотом.
Пение разных птиц он слушает с неодинаковым вниманием: то почти его не
замечая и расценивая как один из элементов тишины, а то сосредоточенно
пытаясь различить отдельные манеры, группируя их по степени сложности:
одиночное чириканье, трели из двух нот - коротенькой и длинной, энергичное
посвистывание дрозда, щелканье, каскады плавно нисходящих звуков, завитушки
модуляций и, наконец, рулады.
Паломар способен только на такую общую классификацию: он не из тех, кто
различает птиц по голосам, и чувствует себя слегка виноватым. Добываемые
человеком новые познания не возмещают тех, что передаются из уст в уста и,
раз утраченные, никогда уже не будут восстановлены и переданы дальше:
никакая книга не способна научить тому, что ты запомнишь с детства, если
будешь вслушиваться в пение птиц, приглядываться к их полету, а с тобою
рядом будет человек, который точно знает их имена. Паломар же культу точных
классификаций и номенклатур когда-то предпочел бесконечную погоню за
сомнительной точностью определений переменчивого, переливчатого,
многосложного - короче, неопределимого. Сейчас бы он сделал противоположный
выбор, и раздумья, вызванные птичьим пением, приводят Паломара к заключению,
что жизнь его есть череда упущенных возможностей.
Среди голосов пернатых выделяется посвист дрозда - его не спутаешь ни с
чьим. Появляются дрозды под вечер - двое, без сомнения, чета, быть может, та
же, что и год назад, и прежде в эту пору. Каждый день, заслышав две
призывных ноты, - так обычно сообщают о своем приходе люди, - Паломар
оглядывается, ища того, кто подал звук, и вспоминает: это час дроздов. И
впрямь, вышагивают по поляне, будто истинное их призвание - быть наземными
двуногими, и они забавы ради подчеркивают свое сходство с человеком.
Посвист дроздов своеобразен: кажется, свистит какой-то человек, который
в этом деле не мастак, но у которого нашелся славный повод посвистеть, в
дальнейшем этого он делать не намерен, а сейчас свистит решительно, но
скромно и приветливо - так, чтоб наверняка снискать расположение тех, кто
этот свист услышит.