"Анатолий Калинин. Возврата нет" - читать интересную книгу автора

землю пустую кружку, Сулин взял из вороха гибкий зеленый стебель, очистил
его у корня от лепестков, протянув сквозь кулак, и взял другой.
- Я его сразу не узнал, - сказал он. - Стоит передо мной невозможно
худой человек - ну скелет скелетом! - и улыбается. Меня от его улыбки, как
морозом по коже. Я сам к тому времени уже был, как мешок с костьми, а у него
и кожа к костям присохла. Когда стал он потом на весы - ровнехонько на сорок
пять кило вытянул. А помнил-то я его здоровущим парнем. Росту небольшого, а
весь налитой, как чувал с зерном. Меньшая половина от прежнего осталась. И
еще оскаляется. Я его по глазам узнал. Какой-то у него был взгляд, трудно
забыть! Как у малого дитя. Будто он все время тебя о чем-то спрашивает. Ты
помнишь, Стефан?
- Помню, - кратко сказал Демин.
- И характера раньше всегда был, как хорошее у матери дите, а то
сделался весь злой, так и кипит. Оскаляется, а не поймешь, смеется он или
собирается кому-то в глотку вцепиться. Не успели встретиться, сразу же
спросил меня: "А как, Павел, отсюда можно бежать?"- "Не знаю, - говорю, - не
пробовал". Засмеялся он по-своему: "Думаешь, значит, здесь победы
дожидаться?" И своими глазюками мне под сердце ковыряет. Обиделся я:
подлецом никогда не был и не собирался быть, но и уйти из плена не простое
было дело. Куда? Кругом - чужая земля, чужие люди. "А я, говорит, уже три
раза бежал и в четвертый раз буду бежать. Ищу себе товарища, который бы над
своей драгоценной шкурой не дрожал. Одному бежать скучно. Был у меня один
такой друг, а теперь его нет, убили..."
Между тем Сулин не переставал стебель по стеблю связывать веники. Из
большого вороха нарезанного сибирька он доставал зеленовато-сизый прут и,
пропуская его через кулак, счищал с него суровые, как из жести, лепестки и
укладывал в жгут, голый с одного конца и мохнатый с другого. На свои руки он
не смотрел: можно было подумать, что пальцы у него зрячие. Колени у него и
вся земля вокруг все гуще засевались этими блекло-зелеными лепестками.
Хорошо, тревожно пахнет сибирек, особенно если он еще только что срезан в
степи, еще только начал вянуть!

* * *

- Устроились мы в блоке на одной наре, под самым потолком. Рассказывал
мне Андрей по ночам, как он три раза бежал из лагерей и как его все разы
ловили. Спасался от смерти тем, что каждый раз новой фамилией назывался. И
теперь в Лимож он под фамилией Черкасова попал. А в первый раз взяли его в
плен под Моздоком, раненого товарища, нашего хуторянина Василия Сухарева на
себе от фашистов хотел унести - и не успел, попался. Сухарева немцы
пристрелили, а ему повесили на шею бирку. И пошел он по лагерям. "Я,
говорит, всю географию Европы изучил - Румынию, Венгрию, Австрию, Польшу,
Югославию. А сюда из Италии попал. Меня, говорит, уже ничем нельзя удивить,
но этому лагерю я удивляюсь. Первый раз в такой попадаю..." Но не он один
удивлялся...
Демин в этом месте прервал Сулина, покачав за горлышко бутыль.
- Еще по одной?
Никто не протестовал. Сулин поднялся, сходил в сторожку и принес
полхлебины, три луковицы, соль в жестяной чайной коробке. Демин опять налил
вина ему в кружку, а себе и Михайлову в стаканы. Порезанный ножом лук