"Анна Иосифовна Кальма (Н.Кальма). Заколдованная рубашка (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

"ты". - Если не сам барин, значит, там его дружки-приятели судят-рядят,
как бы нашего брата в том же хомуте навеки оставить, на железную цепь
посадить. Это уж я тебе точно говорю, хоть божись, хоть не божись.
Никифор сказал это с такой убежденностью, что Александр не решился
возражать. Невольно он поразился верному чутью бурмистра: в комитете и
вправду председательствовал старый друг отца - граф Панин, давний
сторонник и охранитель крепостного права.
- Послушай, что я скажу, Лександр Васильич, - продолжал все так же
хмуро Никифор. - Старики бают: было время, когда народ подался в степи, к
Пугачеву, пожег помещиков и сам себе волю раздобыл. Конечно, Пугачева цари
порешили, народ опять на цепь железную приковали, да память-то в железо не
закуешь! Народ - он все помнит. Вот нам говорят: "Будет вам воля, погодите
еще маленько, дадут землицы, от податей ослобонят, работай сам на себя,
иди куда хошь". Говорят, а сами всё тянут, всё ничего народу не дают. А
народ, знаешь, ждет-пождет, да и устанет ждать...
- А если устанет, тогда что? - с замиранием сердца спросил Александр.
Он будто впервые сейчас только рассмотрел и понял этого стоящего
перед ним рыжебородого мужика.
Никифор вскинул на барчука глаза:
- Если устанет, тогда...
Он не успел договорить - запыхавшись, вбежала испуганная Василиса.
- Никифор, поди отсюда, поди поскореича! А тебя, Сашенька, папаша
требует к себе. Наказал тотчас быть. - Она всплеснула руками, зашептала
торопливо: - Ох, батюшки, быть беде, чует сердце! Аспид-то этот, Герасим,
пронюхал-таки про тебя, - обратилась она к Никифору. - А всё твои сапоги
проклятущие! Увидел их под лавкой в людской: "Чьи сапоги?" Тут, на беду,
Коська подвернулся, казачок: "Никифоровы. Никифор из деревни приехал
давеча". - "А куда же он это спозаранку без сапог направился?" - "Да к
барчуку его Василиса повела". Ну, Герасим сей же минутой к генералу с
докладом... Ох, сымет он с нас головы! - Василиса с отчаянием махнула
рукой.
- Полно, нялка, не причитай.
Александр торопливо застегивал студенческий сюртук с голубым
воротником. Проверил перед зеркалом, все ли пуговицы застегнуты, всё ли по
форме. Ему было тяжело и неловко под испытующим и все понимающим взглядом
Никифора. Один только бурмистр был спокоен.
- Ты иди пока, брат, - сказал ему Александр. - Мы еще с тобой
увидимся, и я все тебе объясню.
Что именно собирался объяснять Александр своему крепостному, он и сам
не знал. Но долго было ему стыдно за это словечко.


2. РАЗРЫВ

Александр шел к отцу в смутном и тревожном состоянии души. Весть, что
уже начались пожары в имениях крепостников, знаменательные слова Никифора
о Пугачеве и о том, что "народ ждет-ждет, да и устанет ждать", и ужаснули
его и наполнили ликованием. Надо тотчас, не медля ни секунды, бежать на
Васильевский остров, к Дреминым, все пересказать, обсудить вместе, что
делать. Вот-вот вспыхнет революция, желанная, долгожданная революция, о