"Н.Кальма. Книжная лавка близ площади Этуаль (Роман) (детск.)" - читать интересную книгу автора

улыбки она ничего в жизни не видела.
Гюстав ни разу не поцеловал даже руки Жермен. Да это и неважно. Про
себя Жермен знает что-то, знает твердо, и это что-то делает ее счастливой,
отважной, в ней все время, несмотря на войну, на голод, на топот немецких
сапог на улицах, поет радостная птица. Только молчи, об этом ни слова
никому! Я поручаю тебе хранить эту тайну, читатель.


Ч А С Т Ь  П Е Р В А Я


1. СЕСТРЫ ЛАВИНЬ

Выстрел.
Еще один.
Еще.
Грохот прокатился по пустынной улице, ударился о каменные стены,
разбился на тысячи кусков.
Жермен вздрогнула под вязаной материнской накидкой.
- Опять! Почти каждый вечер! И они еще пытаются уверить парижан в
своих лучших чувствах! Привезли прах Орленка, положили в "Инвалидах" рядом
с Наполеоном, развели вокруг этого парадную шумиху: мы, мол так уважаем
французских патриотов... а сами...
- А сами устраивают на патриотов облавы, - беспечно отозвалась
Николь.
Она уютно устроилась в старой качалке и, дрыгая, по своей скверной
привычке, ногой в старой туфле, грызла бесконечный сухарь. Туфли носили
дома название: "Последние в жизни" или "По зубам бошам". Сухарь заглушал
голод, постоянный, неутолимый голод здорового, стремительно
вытягивающегося подростка.
- Удивительно: некоторые еще не до конца раскусили бошей! - Николь
высоко вздернула плечи. - Знаешь, я сама слышала, как какой-то тип в
булочной толковал о благородстве великой немецкой нации. А эта "великая"
нация организовала всенародную слежку. Теперь у "великой" нации новый
способ вылавливать подпольщиков: пускают поезда метро без остановки прямо
до Зимнего велодрома, там всех высаживают и по одному процеживают сквозь
контроль. Нет документов или что-то не в порядке в бумагах - тащат
прямехонько в гестапо или к жандармам, а там уже разберутся. Гюстав
говорил - вырваться от них почти невозможно. - Она покосилась на старшую
сестру. - Трясешься? Могла бы, кажется, привыкнуть за три года.
- К такому невозможно привыкнуть, - слабо откликнулась Жермен. Она
взглянула на деревянные часы с кукушкой. - Какое счастье, Николь, можно
уже запирать! Ты бы не смогла... - Она искательно посмотрела на младшую.
- Запру, запру, трусиха несчастная!
Николь выбралась из качалки, и тогда оказалось, что она очень
высокая, прямо-таки долговязая, с тонкой шеей и растрепанной шапкой волос.
- Ты же знаешь, я куда лучше тебя справляюсь со шторой.
- Не забудь про засов, - напомнила старшая сестра. - И я тебя очень
прошу, Николь, выгляни сначала в щелку. А то эти выстрелы...
Николь уже не слышала. Ее длинные ноги легко сбежали по нескольким