"Н.Кальма. Книжная лавка близ площади Этуаль (Роман) (детск.)" - читать интересную книгу автора

швейцар Евстрат Трофимыч - слава ему во веки веков. Так он шептал, молясь
по вечерам в своей комнатенке, пока Лиза укладывалась на деревянном
диванчике. А кому слава? Богу? Наверно, богу, кому же еще!


Д а н и и л  Г а й д а

У этого все чисто, гладко, счастливо. И разлук никаких, до того дня,
как ушел на войну отец. Легкое, без теней детство. Рыбалки на Ворскле,
игры у старых мельниц в Беликах, выдумки про Остапа. Семья спаянная,
умная, с полуслова понимающая друг друга. Едва померещились в Даньке
эгоизм, ячество, родители тотчас Даньку окоротили, да не грубой
педагогикой, а исподволь, незаметно. Сергей Данилович сумел очень рано
приохотить сына к своему предмету - истории, к книгам. Мать,
художница-самоучка, водила Даню с собой на этюды, показывала ему закаты
над степью, легкое свечение весенней зари, рябь на сизой воде - тыкала,
как слепого щенка носом в молоко, в прекрасное. Неведомо, как и почему
вырос этакий принц Гамлет - мечтатель и правдолюбец, бесстрашный защитник
обиженных, воитель с любой человеческой низостью. "Ох, как трудно ему
будет в жизни!" - шептала мама-Дуся. Сергей Данилович усмехался: "Да,
нелегко. Но пусть лучше будет такой, чем и нашим и вашим". И правда,
Даньке было трудно, когда его за обличительную речь против учителя,
склочника и подхалима, чуть не выгнали из школы. Было трудно, когда он
вызвал на бой верзилу Коротенко, хамски унижавшего Лелю Воеводину,
колченогую девочку из шестого "Б". А еще вздумал он вернуть "на путь
истины" ворюгу Костьку - взрослого, плешивого, известного во всех
отделениях городской милиции. Милиция и за Данькой учредила тогда надзор:
водится пацан с вором неспроста. Кажется, родители в те поры немного
струхнули, но Даня прямо объявил им, что Костька уже стал "человечнее" и
что он надеется на успех. Потом Костька исчез из города - может, ему
надоел этот парнишка с задумчивыми, вопрошающими глазами, а может, и
впрямь решился он навсегда завязать. А Данька... О нем, о том, каким он
стал, будет сказано в этой книге.


П а в е л  В о р о н и н

Сам он зовет себя Полем. У них в дамских парикмахерских все старые
мастера от веку под французов работали. Кто Пьер, кто Леон, а зав, Назар
Семеныч Лукин, так вовсе в Макса перекрестился. Так и величают: мсье да
мсье Макс. Сначала одни дамы-клиентки, а потом и остальные мастера так
стали звать.
А перед войной "Поль" Воронин, простой парикмахерский ученик,
научился делать перманент - особенный, крупный, с ондуляцией. К нему даже
из-под Москвы клиентки ездили. Бывало, заискивают: "Уж вы, мсье Поль,
сделайте мне, как у киноартистки Лаврентьевой. Я слышала, это вы ей
делали". Ну конечно, благодарность соответственно. Да и мать Поля,
маникюрша, тоже неплохо подрабатывала. Полдня свободен, делай, чего душа
просит: хочешь - в кино, хочешь - гуляй с ребятами. Одевался шик-модерн,
во все заграничное. Мать через своих дам всегда тряпки заграничные