"Дмитрий Калюжный, Ярослав Кеслер. Другая история Российской империи: От Петра I до Павла I " - читать интересную книгу автора

подчиненным Василия Кузьмича:
Приезжий: Скажите, неужели действительно ничего не сохранилось из этого
драгоценного собрания?
Провинциальный чиновник: Повторяю вам, что Василий Кузьмич приказал все
истребить.
Приезжий: Но скакой целью?
Провинциальный чиновник: Да так, для чистоты и порядка. Как теперь
помню: сидел он за вистом, призвал меня к себе и говорит: "Что это, батюшка,
у вас там много старого хлама? куда его бережете? только место занимает, а
мне вот некуда моих людей поместить". Я было заикнулся, что, дескать,
древность большая, а он как на меня прикрикнет: "Прошу, батюшка, не
умничать! прошу все это старье собрать, на пуды продать и деньги ко мне
представить, а комнаты очистить, чтоб послезавтра мои люди могли туда
перейти".
Приезжий: Так что же вы сделали?
Провинциальный чиновник: Я должен был исполнить приказание. Какие
свитки были, продал в свечные лавки, а вещи в лом.
Приезжий: Как вещи? разве были и вещи?
Провинциальный чиновник: Да, только все старье: платье, бердыши и
много-много вещей, которых и назвать не сумеешь...Например, были часы;
говорят, им было лет четыреста, только старые такие, глядеть не на что, даже
не благоприлично. За одиннадцать рублей с полтиною слесарю продали; все
старье, говорю вам ...
Приезжий: Боже мой, какая потеря!
Провинциальный чиновник: Я уж и сам жалел, да делать было нечего. Да
что это вас так интересует?
Приезжий: Как мне объяснить вам это? В этих бумагах хранился
единственный экземпляр одного важного документа для нашей истории; я
употребил все мое небольшое имение, чтоб отыскать его; изъездил десятки
городов и наконец вполне убедился, что этот документ нигде, как у вас...
Теперь все десятилетние мои труды потеряны, важный пропуск останется вечным
в нашей истории, и я должен возвратиться ни с чем, без надежды и... без
денег... Скажите, у вас была еще старинная живопись на стенах?
Провинциальный чиновник: Живопись? Как же-с! Она стерта по приказанию
Василия Кузьмича.
Никаких пояснений к этому диалогу Одоевский не дал, то есть он был
уверен, что современный ему читатель об уничтожении материальных
свидетельств русской истории, как распространенном явлении общественной
жизни того времени, хорошо знает. С. Ф. Платонов отмечал, что в XVIII веке,
под влиянием новых культурных вкусов и распространением печатной книги и
печатных законоположений отношение к старым рукописям очень изменилось, если
сравнивать с предшествующими веками, когда рукописную книгу берегли. Теперь
к этим источникам старины стали относиться презрительно, как к старому
негодному хламу. Даже духовенство переставало понимать историческую и
духовную ценность своих богатых рукописных собраний и относилось к ним
небрежно.
Далее Платонов приводит примеры из XIX столетия, как старые архивы и
монастырские книгохранилища, заключавшие в себе массу драгоценностей,
оставались без всякого внимания, в полном пренебрежении и упадке:
"В одной обители благочестия... старый ее архив помещался в башне, где