"Сергей Каледин. Стройбат (Повесть)" - читать интересную книгу автора

и Лысодор его ни в копейку не ставят - уж больно не любят недоделанных.
Такой этот Шамшиев поганенький, гимнастерка не ушита, на морде прыщи, штаны
на заднице провисают, каблуки скособочены, не офицер - недоразумение.
Короче, у всех стариков в роте свой гуталин. А молодым, как Нуцо, или
таким дедам, как Фиша, им красота без надобности. Фише бы только учиться, а
Нуцо - песни петь. Он их и пел всю дорогу, пока его на губе не
"расстреляли". Теперь редко поет. А вот кто его персонально стрелял, не
рассказывает. Заклинило цыгана. Только Фише сказал. А мог бы и Косте
сказать, Костя не из трепливых, даже по обкурке. Контролирует себя. За это
мужики и уважают.
За дверью загалдели. Значит, народ с работы возвращается. Сейчас
погалдят - и в клуб, на суд... Костя закончил второй погон и надел готовую
гимнастерку. Выходить на народ не хотелось. Его и на гражданке не особо на
люди тянуло - лучше книжечку почитать, музыку послушать. Кстати, насчет
музыки - не потерял ли схему высокочастотного генератора для подогрева
резца? Коллеги из местной студии презентовали.
Костя пошарил в карманах. Где ж она? Вот. Он достал из кармана конверт.
Нет, не то. Письмо какое-то. От Тань ки?..
Костя с отвращением взглянул на конверт и вспомнил: когда он спал,
молодой с КПП принес письмо - Танька привезла. Посомневался: может,
выкинуть?.. Вскрыл конверт.
"Здравствуйте, Константин! Костя, ну куда ты меня вчера послал? Пришел
уже поддатый, Евгения с собой зачем-то притащил. Я вас приняла по-хорошему.
Я ж не виновата, что Женя ко мне на кухню пришел, когда я котлеты жарила. А
в прошлый раз ты меня к нерусскому приревновал, к болгарину, который в
общежитие пельмени принес для реализации..."
- К цыгану, дура, - проворчал Костя, кинув разорванное письмо в
корзину. Нуцо раньше в холодильнике работал - грузчиком.
- Строиться! - раздался за дверью голос командира первого взвода Артура
Брестеля. Когда начальства в роте не было, он был за старшего. - Командиры
взводов - в канцелярию! - орал Брестель, подражая капитану Дощинину.
Только когда Дощинин вызывал взводных в канцелярию, он им чего-нибудь
да говорил там, а Артур Брестель орал так, для порядка. Брестель не только
говорить не умел, он и понимал-то по-русски плохо. Не потому, что эстонец, а
потому, что тупой. Год назад вместе с Костей копал землю на комбинате. Норму
никто не выполнял, и гонял их Дощинин вечерами с песнями по плацу до отбоя.
А после отбоя без песен гонял. Брестель был как все: норму не выполнял,
водку пил, вместо работы купался. И вдруг Дощинина осенило: поставил
Брестеля командиром отделения. И на следующий же день картина изменилась.
Артур пахал, как пчелка, и других шугал. Попервости на него не обратили
внимания. Тогда он заложил наиболее злостных паразитов.
Вечером злостные, в том числе и Костя, до ночи стучали сапогами по
плацу, а потом до утра чистили картошку. Такая же картина повторилась и на
следующий день. Через неделю, когда Брестель стал младшим сержантом, Женька
Богданов и Миша Попов начали думать, как быть. Миша Попов пошел в первую
роту и привел своего друга по наркоте Нифантьева, комсорга отряда. Вот он и
возник - в плавках, слегка торченый, обкайфованный, с вафельным полотенцем,
намотанным на кулак. Брестеля вызвали из роты, и прямо под окнами санчасти
Нифантьев его отоварил. Брестель улетел за штакетник - жена Бурята спешно
задернула занавеску.