"Франц Кафка. В поселении осужденных" - читать интересную книгу автора

И, накладывая цепь, он продолжал:
- Средства для поддержания машины в надлежащем состоянии сейчас крайне
ограничены. При старом коменданте только для этой цели я имел в своем
распоряжении специальную кассу. Здесь был и склад, в котором хранились
всевозможные запасные части. Признаюсь, я пользовался всем этим с некоторым
расточительством, я имею в виду раньше, не сейчас, как утверждает новый
комендант, которому все служит только поводом для того, чтобы бороться со
старыми порядками. Касса на аппарат сейчас находится под его
попечительством, и если я пошлю к нему кого-нибудь за новым ремнем, он
потребует оторванный кусок в качестве доказательства, новый же ремень придет
лишь дней через десять, будет не самого лучшего
качества и надолго его не хватит. А как я за это время должен запускать
машину без ремня, это никого не волнует.
Путешественник размышлял: решительно вмешиваться в дела посторонних
всегда связано с риском. Он не был ни жителем этого поселения; ни
гражданином государства, которому оно принадлежало. Если бы он захотел
осудить эту казнь или даже препятствовать ей, ему могли сказать: "Ты здесь
чужой, веди себя смирно!" На это он бы ничего не смог возразить, пожалуй,
только заметить, что не понимает сам себя в
данной ситуации, ибо путешествует лишь с тем, чтобы смотреть и ни в коем
случае не для того, чтобы менять судоустройство у других. Однако тут ситуация была, надо сказать, весьма заманчивой.
Несправедливость всего этого дела и бесчеловечность казни были налицо. Никто не мог упрекнуть путешественника в
каком-нибудь своекорыстии, потому как осужденный был ему незнаком, он не был
его соотечественником, да и вообще человеком, который вызывал собой чувство
жалости. Сам путешественник прибыл сюда с рекомендациями высоких инстанций,
был встречен с большой учтивостью, и то, что его пригласили на эту казнь,
кажется, даже говорило о том, что от него ждали его мнения по поводу этого
суда. Это было тем более очевидным, что нынешний комендант, как
путешественник уже не раз мог сегодня слышать,
не являлся приверженцем действующего судебного производства и почти не
скрывал своей враждебности по отношению к офицеру.
Вдруг путешественник услышал гневный крик офицера. Тот только что, не
без труда, затолкал в рот осужденному
болванку-кляп, как осужденный в безудержном порыве рвоты закрыл глаза и его выворотило наизнанку. Офицер поспешно
сдернул его голову с болванки и хотел повернуть ее к яме, но было слишком
поздно, рвотная масса уже стекала по машине.
- Это все вина коменданта! - вскричал
офицер и стал в беспамятстве дергать медные стержни спереди. - Мне тут
гадят, как в хлеву.
Дрожащей рукой он показал путешественнику, что случилось.
- Разве я не пытался часами втолковать
коменданту, что за день до казни нельзя больше давать осужденному никакой
пищи! Но новый добрый ветерок, знай, дует по-своему. Эти комендантские барышни, перед
тем как человека уведут, пичкают его сладости
дальше некуда. Все свою жизнь он питался вонючей рыбой, а сейчас жрет
сладости! Хорошо, пусть будет даже так, я бы ничего не говорил, но почему
мне не дадут новый войлок, о котором я прошу коменданта уже три месяца. Как
можно без отвращения брать в рот этот кляп, который уже обсосало и искусало
перед смертью больше сотни человек?
Голова осужденного снова покоилась на ложе и он имел мирный вид; солдат