"Франц Кафка. В поселении осужденных" - читать интересную книгу автора

то обстоятельство, что офицер, лишь только он
заканчивал осмотр той или иной части, затем тотчас же кидал ее негодующим
жестом в яму. Последним, что у него оставалось, была короткая шпага на
пристяжном ремне. Он вытянул шпагу из ножен, сломал ее, собрал потом все
вместе, куски шпаги, ножны и ремень, и отшвырнул их с такой силой, что внизу
в яме звонко зазвенело.
Теперь он стоял голый. Путешественник кусал себе губы и ничего не
говорил. Хотя он и знал, что сейчас произойдет, он был не вправе
препятствовать офицеру в чем-либо. Если судебные методы, которые так любил
офицер, в самом деле находились на грани устранения - возможно, вследствие
вмешательства путешественника, к чему тот, со своей стороны, чувствовал себя
обязанным, - то тогда офицер поступал абсолютно правильно; на его месте
путешественник действовал бы не иначе.
Солдат и осужденный сперва ничего не поняли, поначалу они даже и не
смотрели в сторону офицера. Осужденный очень радовался тому, что получил
назад носовые платки, однако радость его была недолгой, ибо солдат отобрал
их у него проворным, непредвиденным движением. Теперь уже осужденный пытался
выхватить платки у солдата из-под ремня, за который тот их засунул, но
солдат был бдителен. Так они, наполовину забавляясь, спорили друг с другом.
Только когда офицер оказался полностью раздетым, они переключили на него
свое внимание. Осужденный, похоже, был в особенной степени сражен
предчувствием какого-то большого поворота. То, что произошло с ним, теперь
происходило с офицером. Быть может, так дело дойдет до последней крайности.
Наверное, путешественник-чужестранец отдал такой приказ. Вот, значит, она -
месть. И хоть он сам отстрадал не до конца, он-таки будет до конца отмщен.
Широкая, немая улыбка появилась на его лице и больше с него не сходила.
Офицер, однако, повернулся к машине. Если уже раньше стало ясно, что он
был хорошо с ней знаком, то сейчас почти ошеломляющий эффект производило то,
как он ей управлял и как она его слушалась. Он только приблизил руку к
бороне, как та поднялась и опустилась несколько раз, пока не приняла нужного
положения, чтобы встретить его; он только дотронулся до ложа с краю и оно
уже начало вибрировать; войлочная болванка стала придвигаться к его рту,
было видно, как офицер, по сути, желал от нее отстраниться, но
замешательство длилось всего лишь мгновение, вот он уже смирился со своей
участью и дал кляпу войти в рот. Все было готово, только ремни еще свисали
по бокам, но, очевидно, в них не было необходимости, офицера не надо было
пристегивать. Тут осужденный заметил болтающиеся ремни; на его взгляд,
экзекуция была еще не совсем готова к проведению, если не были пристегнуты
ремни; он живо кивнул солдату, и они побежали пристегивать офицера. Тот
вытянул было одну ногу, чтобы толкнуть рукоять привода, запускавшую чертежник, как увидел,
что двое уже стояли подле него, поэтому он убрал ногу и покорно дал себя
пристегнуть. Теперь, правда, он не мог больше
дотянуться до рукоятки; ни солдат, ни осужденный ее не найдут, а
путешественник решил не двигаться с места. Но рукоять была и не нужна; едва
только пристегнули ремни, как машина уже сама начала работать; ложе дрожало,
иглы танцевали по коже, борона парила туда-сюда. Путешественник был так прикован к этому зрелищу, что не сразу
вспомнил, что в чертежнике ведь должна была скрипеть одна шестеренка, но все
было тихо, не было слышно ни малейшего шума.
Из-за этого тихого хода машины внимание к ней форменным образом
притупилось. Путешественник посмотрел туда, где были солдат и осужденный.