"Эва Качиркова. Предсказание прошлого " - читать интересную книгу автора

йодом и налеплю пластырь.
Нет, это был не ребенок. Это была мать, брат, самаритянин милосердный.
Светловолосый ангел в красном комбинезоне, вкривь и вкось испещренном
крикливыми надписями. А сам я казался себе потерпевшим аварию летчиком, о
котором заботится его верный механик. Окажись Лукаш рядом со мной там, на
шоссе, я бы в две минуты поменял все четыре покрышки, нарвав их на ближайшей
сосне.
Горячая ванна благотворно подействовала на мою спину. Смыв с лица
кровь - у меня был разбит нос и рассечена бровь, - я снова стал похож на
человека. Правда, над одним глазом у меня был фингал, величиной и цветом
напоминающий спелую сливу, а на верхней губе - безобразная рана, но по
сравнению с тем, каким я сюда заявился, теперь из меня был ни дать ни взять
киношный красавчик. Особенно с того боку, где не было видать уха, распухшего
вдвое против прежнего. Я осторожно отогнул ушную раковину - под ней
оказалась цепочка черных кровоподтеков. Большинство ударов приняла на себя
моя теменная кость. Мысленно я поклялся все вернуть инженеру Дрозду, и даже
с процентами. Такое решение меня очень потешило. Это было признаком того,
что я прихожу в себя.
Облачившись в халат Фрэнка, я вернулся в комнату как раз в тот момент,
когда ангельское создание извлекало из консервной банки франкфуртские
сосиски. При виде еды желудок у меня уже не свело.
- Лукаш! - воскликнул я. - Ты чудо света! Что-то вроде летающих
объектов или деда Всеведа. Подойди сюда, дай мне коснуться твоих золотых
волос и убедиться, что ты существуешь наяву.
- Чушь мелете, - сухо отрезал он. - Видно, здорово вас по башке
треснули! Кто это вас так?
Я подмигнул ему своим единственным глазом.
- Что ты такое говоришь? Я попал в аварию.
- Опять врете? Думаете, я никогда избитых не видал? И аварию я тоже
видал. Где ваша машина? Притащились сюда весь в крови - прямо настоящее
Чикаго, а только-только в себя пришли, так начинаете мне сказки
рассказывать! - Детский голосок его прямо дрожал, так он старался говорить
сурово.
- А ты-то что знаешь про Чикаго? - ухватился я за эти наименее
щекотливые слова из его речи.
- Я там родился. Мой папа - американец, а родители у него были чехи.
- А ты сам-то кто? - спросил я, чтобы удержать беседу в нужном
направлении.
- Не знаю, - ответил он безразлично. - Человек ведь называется по
стране, где живет, так? Я мог бы быть американцем или немцем, но ни папа, ни
мама не хотят взять меня к себе.
- Национальность можно определить и по языку, - подавленно заметил я. -
Ты вот говоришь по-чешски, как чешский мальчик.
- Я говорю по-английски, по-немецки и по-испански, - похвастался
Лукаш. - Правда, по-испански не очень, - честно признался он. - Меня пан
Эзехиаш учил.
Это имя прозвучало как гром среди ясного неба. Мальчик запнулся и
поглядел на меня исподтишка. Я безуспешно старался напустить на себя
равнодушный вид.
- Вы это дело расследуете, - наконец прошептал Лукаш. - Не отпирайтесь,