"Владимир Качан. Роковая Маруся (Театральная повесть)" - читать интересную книгу автора

то ли улыбки, то ли слез кривит ваш рот. А они, птицы эти, сохраняют
царственную осанку даже в том дерьме, в котором находятся. Я говорю "в
дерьме", потому что содержимое их водоема в клетке водой назвать никак
нельзя.
В нем плавают перья, яблочные огрызки, окурки и хлебные крошки, вода
выродилась здесь в некий субстракт, бульон, жидкий холодец из грязи, а
запах оттуда наводит на мысль, что в этот водоем справляли малую нужду и
причем не один раз. И вот по всему этому шествует фламинго. Да-да, именно
шествует, а не ходит. Она ме-е-едленно и величественно вынимает длинную
тонкую ногу из дерьма, ме-е-едленно выносит ее вперед, как, вероятно,
королева Англии протягивает руку для поцелуя, и затем опять же
ме-е-едленно опускает ее обратно в дерьмо, но все так же по-королевски. Да
и маленькая ее головка на тонкой шее держится так гордо и прямо, будто у
нее на голове корона; а в глазах нет даже презрения к тому, что вокруг,
она этого просто не замечает. Не желает замечать - и все! Можно ведь,
оказывается, и так! Или даже нужно...



Вот об этом-то и думал я тогда, покидая тот гостеприимный западный дом,
к которому мчался сейчас на такси забытый мною на время Кока; мчался, имея
в голове холодное любопытство, в глазах - решимость пойти сегодня до
конца, в душе - легкое предчувствие беды, а в руке записку, едва уловимо
пахнущую тревожными духами.
Кока без труда нашел этот дом на Фрунзенской набережной, отпустил
такси, прошел через арку во внутренний двор, разыскал подъезд № 6 и
постоял возле него немного, глядя на звездное небо. Во дворе было тихо,
никто никого не бил, никто ничего не распивал на детской площадке, никто
не орал под окнами песни советских композиторов, только жались к стенам в
ужасе от наших дорог и в тоске по родине красивые иномарки да на дальней
скамейке целовалась какая-то парочка. "Вот и мне это сейчас предстоит",-
спокойно, без радости подумал Кока и вошел в подъезд.
Маша открыла дверь, не зажигая света в прихожей. В темноте ее глаза
слабо светились, как у кошки. Кока произнес приготовленную в машине шутку:
- Здравствуйте, я по брачному объявлению. Вот тут написано: "Я,
такая-то, рост, вес, умею то-то и то-то, хотела бы познакомиться с
симпатичным и обаятельным молодым человеком. Неравнодушна к изысканным
мужским ласкам". Вы давали объявление?
- Давала, - сказала Маша, закрывая за ним дверь,- сегодня давала, и вы
так быстро откликнулись, спасибо.
- Не за что,- сказал Кока.- А я для вас достаточно обаятельный и
симпатичный?
- Достаточно...
Они продолжали стоять в полутемной передней и смотрели друг на друга.
- Да, вполне достаточно,- повторила Маша, почти прошептала, глядя на
него в упор и чуть-чуть прикрыв глаза. Стихийная и темная волна
нарастающего возбуждения поднялась по Кокиной крови и уже грозила затопить
рассудок; его потянуло к этим блестящим глазам, как некоторых людей тянет
к перилам и дальше вниз где-нибудь на балконе пятнадцатого этажа, но Кока
не дал пока этой волне накрыть его с головой, отошел от перил, ухватившись