"Алоиз Качановский. Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек [D]" - читать интересную книгу автора - Натворила, действительно, - говорит Опольский. - Влюбилась в семейного
мужчину и поверила его обещаниям. Глупость всегда была преступлением. - Тот обещал развестись и не развелся? - Должна была знать, что такие обещания никто не выполняет. И совсем уж не обязательно было из-за этого уезжать куда-то и класть на себе крест, как ты думаешь? - Не знаю. Этот женатый любовничек, наверное, был порядочным прохвостом. - Ты прав, - говорит Опольский и яростно сосет холодную трубку. Выглядит он теперь еще более старым, чем обычно. - Ну, пойду, - заявляю я. - Прошу прощения за набег. Опольский жестом показывает, что инцидент не так уж значителен. - Не буду тебя провожать до двери. Расстаюсь с ним, выхожу на улицу, ловлю такси и еду к Франку. Тешу себя надеждой, что семейство Шмидтов успело спокойно расправиться со зразами и пудингом и сможет уделить мне немного времени. Застаю их в кабинете Франка. Это наиболее забитая комната из всех, что я видел в жизни. Мебели не так много, но зато весь пол и большинство кресел завалены комплектами журналов и газет, рукописями, фотографиями и папками с неведомым содержимым. Ванда не смеет убирать здесь, только время от времени собирает пыль со всего этого архива пылесосом. Франк и Ванда сидят по обе стороны письменного стола в тех самых креслах, в которых вчера сидели мы с Франком. Больше свободных сидений нет, и я пристраиваюсь на ежегодниках киножурнала. Они уложены у окна на манер скамьи. Непереплетенные тетрадки беспокойно ерзают подо мной, но не рассыпаются. Ванда откладывает нечто белое, находившееся у нее в руках, и моем лице следы чумы или проказы. - Франк рассказал мне все. Что ты будешь делать дальше? - спрашивает она. - Еще не знаю, - отвечаю я. - Надеюсь, ты не веришь в то, что я убил этих двоих. К слову, Франк свидетель, что я не мог совершить этого. Но неприятности, в любом случае, мне грозят. - Если тебя случайно приговорят к смерти, я готова исполнить твое последнее пожелание перед казнью, - говорит Ванда. Франк кривится, ему не по сердцу шуточки на подобную тему. - В таком случае, мне остается только мечтать о смертном приговоре, - вздыхаю я. - Но боюсь, что до этого не дойдет. Все может разрешиться в любой момент и причем самым простым и прозаичным образом. - Ты узнал что-нибудь новенькое? - спрашивает Франк. Рассказываю ему о забитом французской монетой телефонном автомате, о такой же монете у дамы в черном, о том, как я догадался, что моя покойница звонила из бара. Пересказываю все, что подслушала кельнерша. Говорю и о Щербатом Нусьо, моем втором покойничке, перечисляю улики против Опольского, который, невзирая на них, скорее всего ни в чем не виноват. И наконец о том, что у меня самого есть алиби от шести часов, опирающееся на рассказ Густава. Умалчиваю лишь о встрече с Майкой. Чувствую, что эта тема могла бы оказаться слишком скользкой, учитывая все приключения последней ночи. Наконец говорю им о том, что среди многих загадок есть и та, над которой ломал голову Опольский: а именно - как там было с ключом? Кто им пользовался? В какой последовательности? И все ли одним и тем же ключом, или в деле их было несколько? |
|
|