"Алоиз Качановский. Три трупа и фиолетовый кот, или роскошный денек [D]" - читать интересную книгу автора

- Натворила, действительно, - говорит Опольский. - Влюбилась в семейного
мужчину и поверила его обещаниям. Глупость всегда была преступлением.
- Тот обещал развестись и не развелся?
- Должна была знать, что такие обещания никто не выполняет. И совсем уж не
обязательно было из-за этого уезжать куда-то и класть на себе крест, как
ты думаешь?
- Не знаю. Этот женатый любовничек, наверное, был порядочным прохвостом.
- Ты прав, - говорит Опольский и яростно сосет холодную трубку. Выглядит
он теперь еще более старым, чем обычно.
- Ну, пойду, - заявляю я. - Прошу прощения за набег. Опольский жестом
показывает, что инцидент не так уж значителен.
- Не буду тебя провожать до двери.
Расстаюсь с ним, выхожу на улицу, ловлю такси и еду к Франку. Тешу себя
надеждой, что семейство Шмидтов успело спокойно расправиться со зразами и
пудингом и сможет уделить мне немного времени.
Застаю их в кабинете Франка. Это наиболее забитая комната из всех, что я
видел в жизни. Мебели не так много, но зато весь пол и большинство кресел
завалены комплектами журналов и газет, рукописями, фотографиями и папками
с неведомым содержимым. Ванда не смеет убирать здесь, только время от
времени собирает пыль со всего этого архива пылесосом.
Франк и Ванда сидят по обе стороны письменного стола в тех самых креслах,
в которых вчера сидели мы с Франком. Больше свободных сидений нет, и я
пристраиваюсь на ежегодниках киножурнала. Они уложены у окна на манер
скамьи. Непереплетенные тетрадки беспокойно ерзают подо мной, но не
рассыпаются. Ванда откладывает нечто белое, находившееся у нее в руках, и
с тревогой и беспокойством смотрит на меня, словно пытаясь разглядеть на
моем лице следы чумы или проказы.
- Франк рассказал мне все. Что ты будешь делать дальше? - спрашивает она.
- Еще не знаю, - отвечаю я. - Надеюсь, ты не веришь в то, что я убил этих
двоих. К слову, Франк свидетель, что я не мог совершить этого. Но
неприятности, в любом случае, мне грозят.
- Если тебя случайно приговорят к смерти, я готова исполнить твое
последнее пожелание перед казнью, - говорит Ванда. Франк кривится, ему не
по сердцу шуточки на подобную тему.
- В таком случае, мне остается только мечтать о смертном приговоре, -
вздыхаю я. - Но боюсь, что до этого не дойдет. Все может разрешиться в
любой момент и причем самым простым и прозаичным образом.
- Ты узнал что-нибудь новенькое? - спрашивает Франк. Рассказываю ему о
забитом французской монетой телефонном автомате, о такой же монете у дамы
в черном, о том, как я догадался, что моя покойница звонила из бара.
Пересказываю все, что подслушала кельнерша. Говорю и о Щербатом Нусьо,
моем втором покойничке, перечисляю улики против Опольского, который,
невзирая на них, скорее всего ни в чем не виноват. И наконец о том, что у
меня самого есть алиби от шести часов, опирающееся на рассказ Густава.
Умалчиваю лишь о встрече с Майкой. Чувствую, что эта тема могла бы
оказаться слишком скользкой, учитывая все приключения последней ночи.
Наконец говорю им о том, что среди многих загадок есть и та, над которой
ломал голову Опольский: а именно - как там было с ключом? Кто им
пользовался? В какой последовательности? И все ли одним и тем же ключом,
или в деле их было несколько?