"Денис Журлаков. love story" - читать интересную книгу автора

в носоглотку, и казалось, что его уничтожил не кулак разящий,
а глубоко запущенный сифилис. Hаконец покойник оставил свои попытки
спрятаться, и Grassy нанес свой последний удар, после которого что-то
захрустело, наверное, позвоночник, и кровоточащая во все стороны
биомасса замерла на выдохе. Стало как-то даже на порядок светлее.
Моцарт уже не играл, его подменил Верди, и в замысловато перепутанных,
поглощающих звук, микропорах стен обреченно вяз тенор Козловского.
Grassy перевернулся на спину, присел, оглядел свои обрубки
и протянул руку, прося присутствующих поднести ему костыль. Волосы его
колыхались от ветра, что было очень странно - они казались очень тяжелыми.
Питер снова поднял палку и удивился произошедшей с ней перемене. Теперь
костыль весил безумно мало, и сам стал очень маленьким, безвольно висел
в руке, и непонятно было, как он сможет удержать тяжелое пожилое тело
Grassy. Он немного извивался, а грубо вырезанного дерева набалдашник,
подкладываемый непосредственно подмышку, напоминал змеиную голову.
Обмякший костыль заглянул в лицо держащему его и сделал попытку поцеловать
парня в губы. Питер инстинктивно отстранился, он боялся змей. Костыль
обиделся и окончательно сник, напоминая выстиранный кушак. Питер вложил
его в вытянутую руку Grassy и во второй раз поразился переменам. Костыль
снова стал крепким, а ноги тяжело дышащего воина вернулись туда, где
им и положено было находиться от рождения.
Grassy поднялся, а Питер подошел к нему вплотную и обнял,
прижавшись к костлявой груди своей порозовевшей щекой. Grassy улыбнулся
и из под его губ выскочил длинный верткий язычок. Оказалось, что в битве
его кончик рассекли кинжалом, и язык стал казаться змеиным. Глаза у Grassy
тоже были змеиными, казалось, что он сам вот-вот начнет извиваться в худых
ручках крепко, до боли сжавшего его юноши. В Заведение начали вбегать
камуфляжные автоматчики в касках. Бармен открыл пальбу из обреза и был
застрелен в грудь. Безносый тоже попытался скрыться, пули попадали в его
спину и голову. Остальные были связаны и увезены в участок.
Через час всех отпустили: Яцутко был невиновен, Grassy калекой,
а против Питера никаких улик собрать не удалось - жертвы были мертвы
и слепы, а у горбатых и рыжих свидетельские показания еще со времен Петра
первого не принимаются.

===

К вечеру Москва пригласила всех троих на бал. Там состоялась
их последняя пока беседа. Петербург умолял Москву вернуться, но та лишь
закрывала лицо руками:
- Я не могу, не могу отказаться от всего этого. Я не могу...
Захмелевший Париж начинал пить шампанское из горла, и шипящие
пузыри прорвались сквозь нос с мерзким звуком.
- Оставайся! - восклицала Москва. - Оставайся со мной, оставайся
во мне, или приезжай хоть временами!!
- Я не могу, - отвечал юноша, склоняясь и не глядя на отражение
своего пепельного болезненного лица в позолоченных зеркалах. - Кого я тут
буду спасать? Тут ведь совсем нет людей.
- Ты не справедлив. Тут есть все, люди, деньги, смех, веселье,
музыка, золото, блеск, шум... Клас-сно! - Она очень любила это свое